Кроме кричащей женщины.

У нее были волнистые светлые волосы и лаймово-зеленый свитер, подчиненные Джека Рэй и Дайсон силой удерживали ее на лужайке, но, судя по тому, как они уворачивались от ее летающих локтей, явно были обречены на поражение. Перекрикивая шум хлещущей воды, они повторяли:

– Леди, там небезопасно!

– Я должна вернуться!

– Нельзя!

Джек вышел вперед. Женщина лет тридцати пяти была симпатичной и проворной. И она была вне себя от ярости.

– Пустите!

– Мисс, я начальник полиции. В чем…

– Умоляю! – Она резко повернулась и бросила на него безумный взгляд. – Времени нет! Вдруг он уже горит!

Она кричала так пронзительно, что даже Джек опешил: ему казалось, что он повидал все возможные реакции на пожар: тихие рыдания в мокрой траве, дикие завывания, ругань в сторону пожарных, «портящих водой их имущество»… Как будто пожар устранит сам себя.

– Мненадотуда, надотуда, – истерично причитала женщина, сопротивляясь хватке Дайсона.

– Как вас зовут, мисс? – спросил Джек.

– Тесс! Пустите!

– Тесс, вы действительно хотите рисковать вашей ж…

– Да!

– Что там?

– Вы мне не поверите!

– А вдруг поверю?

Она вздохнула и опустила голову.

– Телефон, – наконец призналась она. – Он мне нужен. Мне звонят с…

Ее голос дрогнул, и она замолчала. Рэй с Дайсоном переглянулись и закатили глаза. Джек не издал ни звука. Несколько секунд он стоял не двигаясь, а потом махнул сотрудникам, мол, дальше я сам. Те были только рады отдать обезумевшую дамочку на попечение Джека.

Как только они отошли, Джек положил руки на плечи Тесс и посмотрел прямо в ее светло-голубые глаза, пытаясь отмахнуться от несвоевременных мыслей о том, как же она красива.

– Где телефон? – спросил он.

К тому времени Джек успел четыре раза поговорить с сыном. Тот всегда звонил в пятницу на телефон в его кабинете, и Джек отвечал, скрючившись над столом с трубкой у уха.

Невероятное осознание того, что с ним говорит Робби, приносило радость и даже чувство предвкушения, а каждый разговор разжигал в нем все больший интерес к месту, где находился сын.

– Здесь замечательно, папа.

– Как это выглядит?

– Здесь ты не видишь обстоятельств… А находишься внутри них.

– Что ты имеешь в виду?

– Мое детство, например… Я вижу его… Это так здорово!

Робби рассмеялся, и Джек почти всхлипнул. Смех сына. Как же давно он его не слышал.

– Я не понимаю, сынок. Расскажи побольше.

– Я люблю тебя, пап. Все, что меня окружает… Любовь, она…

Звонок прервался внезапно – все они были короткими, – и Джек еще час просидел за столом на случай, если телефон зазвонит вновь. А потом все-таки отправился домой, чувствуя накатывающие волны эйфории, сменяющиеся усталостью. Он понимал, что стоит все рассказать Дорин, да и не только ей. Но как это будет выглядеть? Начальник полиции в маленьком городе заявляет, что говорит с умершими? К тому же кусочек рая хотелось держать при себе из страха потерять – как бабочку, спрятанную в детских ладошках. На тот момент Джек думал, что он единственный поддерживает такую связь.

Но теперь, подходя к пылающему дому, он думал о кричащей женщине и ее одержимости телефоном: что, если он не единственный?

«Радость и печаль делят один омут». Строчка из песни крутилась в голове Салли, пока он подгребал горки из пены поближе к сыну. Ванная комната была такой же древней, как и другие, с круглой плиткой размером с монетку и стенами цвета авокадо. Стоявшее на полу зеркало ждало, когда Салли наконец его повесит.

– Пап, я не хочу мыть голову.

– Почему?

– Шампунь течет в глаза.

– Тебе рано или поздно придется это сделать.