Ох, не увлекайся, Ксюха, влюбишься – страдать потом будешь. Для него это очередная лёгкая интрижка, каких было десятки, а может сотни. Просто тогда ты повела себя нестандартно, сбежала, вот и разожгла интерес, сама того не желая. Да ещё оскорбить умудрилась. Запомнил. Мстит.

Он по природе своей охотник, хищник. Слегка глотнул крови, вошёл во вкус, но не насытился, что-то пошло не по сценарию. Ускользнула жертва, но так даже интересней: азарта больше. Играет как кошка с мышкой. Наиграется – бросит. Абсолютно точно. Так что, не обольщайся. Таких, как ты, у него вагон и маленькая тележка. Коллекционирует, как бабочек. Он – красивый хищный цветок или огонёк свечи... Манит и губит. Когда опомнишься, уже поздно. Трепыхаешься под стеклом на булавке – просто трофей, очередной экспонат. Зачёркнутое имя в длинном списке.

Но ведь ухаживает красиво, гад. Не просто кафе и цветочки. Всё гораздо тоньше и глубже. Пробирается под кожу. Сливается с кровотоком. Вынуждает открыться, умело выводит на нужные эмоции. В душу залезть пытается. Надо признать, весьма эффективно. Нашёл, нащупал струнку. Интересно, это у него от природы или на курсы пикапа какого-нибудь ходил?

А самое обидное, что нет у тебя союзников в этой войне, Ксюха. Даже тело тебя уже предало. Тает, как воск в его руках. И сопротивляться абсолютно не хочется. К чёрту ненужный самоконтроль! Гори всё синим пламенем...

Вот он, рядом совсем. Рука на пояснице, сильная, горячая! Вжал в себя, дышит рвано... Глаза эти кошачьи... Голос глубокий, с хрипотцой... Шепчет что-то, а от его дыхания волоски на всём теле дыбом стоят... И ноги подкашиваются... И как будто нет вокруг никого.

Остановился, глядит испытывающе, пальцем по губам ведёт, как будто наркотик пустил по вене... Абсолютное порабощение... Господи, давай уже, нет больше сил... Смотрит. Прожигает взглядом. И ничего не делает... Сколько можно так издеваться?

– Ну и чего ты ждёшь?

В оливковых глазах – лукавство, превосходство и нескрываемое желание. Только он – господин. Режиссёр. Полностью контролирует ситуацию. Шепчет хрипло, легко касаясь губами уха:

– А чего ТЫ хочешь, Ксюша? Скажи...

Ну, да, а то так непонятно... Сердце бьётся где-то в горле... Слова не идут. И снова страстный, хриплый шёпот, запускающий в организме необратимые процессы:

– Давай, попроси меня... Произнеси это...

Гад. Просто гад. Змей-искуситель. Ему недостаточно тела. Хочет, чтобы вскрылась, выдала всё, что на душе таится. За подбородок держит, в глаза так смотрит, как будто в чёрную дыру затянуть пытается. Губы так близко... Рука скользит вверх по позвоночнику, касаясь голой кожи в глубоком вырезе на спине... Тёплая тягучая волна опускается в низ живота...

– Ксеня, я жду...

Всё. Больше терпеть невозможно. Сдалась. Красные-красные пылающие щёки, трясущиеся руки, срывающийся хриплый голос.

– Поцелуй меня, Рома...

Торжество в глазах, тёплая, широкая ладонь, зарывшаяся в волосы. Довольный рокот на выдохе:

– Даааа. Хорошая, послушная девочка...

И губы на губах, тёплые, мягкие, нежные, но в то же время требовательные. У него вкус степных трав, горьковатый, пряный, уносящий в небо: полынь и чабрец. Простор и свобода. Ощущение полёта. Голова кружится, не хватает дыхания, настигает чувство бархатного опьянения. А ему всё мало. Целуется, как безумный, словно в последний раз. Дышит тяжело, отрывается нехотя. Долго смотрит в глаза, изучает, препарирует. Потом вдруг вспоминает:

– Спасибо, молодой человек. Извините, забылся немного.

Забирает у обалдевшего парня камеру, вешает на плечо. Хватает Ксению на руки, начинает кружить и хохотать, как мальчишка. Глаза горят. Ощущение какого-то щенячьего восторга передаётся и ей. Как будто не взрослые мужчина и женщина, а неразумные дети, звонко смеясь, бегут по парку. Безумие. Сумасшествие. Гремучая смесь дофамина, серотонина и окситоцина в крови у обоих. Рука в руке, сплетённые пальцы, утонувшие друг в друге взгляды.