За время, пока я сижу на холодной деревянной поверхности, успеваю пройти все стадии брошенки. Печалюсь. Корю жизнь за несправедливость к моей персоне. Злюсь. И плавно перехожу к ненависти. Я не могу контролировать это чувство, когда машина Жанны останавливается неподалёку от здания. Она с круглыми от волнения глазами подбегает ко мне, забывая поставить автомобиль на сигнализацию, и прижимает к себе. Руки скользят по спине, сминают пиджак, и я еле--еле отталкиваю её от себя.

— Прекрати, — шиплю, потирая предплечья, словно Жанна Павловна меня клеймила, а не обнимала.

— Лиза, где ты была?! Я всю округу вокруг гимназии исколесила… С тобой всё в порядке? — эмоции выдаёт такие натуральные, что у меня все органы перемещаются со скрипом.

Молчу, складываю руки на груди, как преграду, чтобы больше не лезла ко мне со своими нежностями и псевдозаботой.

—Нужно вовремя приезжать за ребёнком, Жанна Павловна, — шиплю, уводя взгляд на дверь в подъезд, смещаю на кодовый замок с выемкой для чипа и тяжело вздыхаю.

— Я приехала раньше, чем закончились уроки. — Мама принимает ту же позу, что и я, строит из себя обиженную. — Тебя не было. Я вошла, но и в классе было пусто. Одноклассники сказали, что ты сбежала с уроков. Зачем, Лиза? Я стараюсь, как могу, а ты сводишь всё к мести. Почему?

Я не нахожу достойного ответа и поднимаю голову к небу. Череда ужасных дней накладывает свой отпечаток. Я чувствую усталость и отсутствие желания вести разборки. Несколько минут мама молчит и смотрит на меня, а после мы вместе входим в здание, поднимаемся на нужный этаж, и я, наконец, попадаю в квартиру. Только там Жанна замечает очевидное, — у меня нет вещей.

— Что произошло?! Расскажи мне, Лиза! — выпаливает в спину, когда я иду через гостиную в выделенную мне комнату. — Тебя обидели? Дочка, боже мой, не молчи, пожалуйста! Ты меня убиваешь…

— Я?! — резко разворачиваюсь к матери, которая застывает в шаге от меня и растерянно хлопает накрашенными ресницами. — Я убиваю, да?! Ты меня притащила сюда, Жанна! ТЫ! — на расшатанных эмоциях тычу в неё пальцем. — Ты не спросила меня, чего я хочу! Хочу ли я переезжать и с тобой жить! Ты всё сделала по-своему! Всё у меня забрала! Слышишь?! Всё забрала! У меня теперь ни друзей, ни адекватных одноклассников! Ничего! — выкрикиваю так громко, что у самой уши закладывает от уровня децибел. — Это ты меня убиваешь… — добавляю шепотом и шагаю назад в дверной проём. — Ты кинула меня в клетку с гиенами и спрашиваешь, что произошло, дочка? Оставь этот спектакль для благодарных зрителей.

Пока Жанна пребывает в немом шоке, я захожу в комнату и закрываю дверь на замок. Не моргая, смотрю на дверное полотно, и спустя пару минут опускаюсь на пол, поджимая колени к себе. Стискиваю их руками и раскачиваю назад и вперёд. Сердце колотится за рёбрами. Удары такие сильные, что кожа горит. Я сглатываю противную слюну и заставляю себя подняться. Снимаю форму. Натягиваю на дрожащее тело тёплый домашний костюм — штаны и кофточку с ушами голубого цвета. Кутаюсь в него и не могу успокоиться. Меня пробирает сильная дрожь. Дополняю тёплое одеяние носками и скручиваюсь комком на диване.

Все ужасы из коморки пролетают перед глазами, как страницы книг. Не знаю, что делать завтра, ведь мне же придётся вернуться в гимназию, а я не хочу. Впервые не хочу бороться за себя, потому что надоело… Крепко зажмуриваюсь, чтобы прогнать прочь гадкие ощущения, которые неприятно липнут к телу, но не помогает. Я лежу, пока не прекращается дрожь. Желудок призывно воет, только я сжимаю себя руками, заглушая потребность поесть. Жанна несколько раз стучит в дверь и предпринимает попытку со мной пообщаться. Я игнорирую.