Вот вам еще несколько безответных вопросов.

Задерживаясь возле работающих тенетников, я внимательно прислушивался к звукам их речи и постепенно приходил в выводу, что освоить этот язык, одинаково чуждый и человеческому слуху и человеческому голосовому аппарату, в принципе возможно. Главное – побольше упорства и – что весьма немаловажно – веры в себя. Чем я, спрашивается, хуже того же самого вещуна? Даже его собственное яйцо воспылало симпатией ко мне. А ведь оно ни глаз, ни ушей не имеет. Подспудно все ощущает.

Вполне возможно, что когда-нибудь я даже освою язык запахов, на котором общаются и даже поют свои песни аборигены страны Горьких вод.

Вот только противогазом не мешало бы запастись. Уж если от самой простой фразы меня чуть не стошнило, то можно представить, как пахнут их ругательства…

Эти честолюбивые мечтания нарушил душераздирающий крик, запавший мне в память еще со вчерашнего дня, когда я имел неосторожность зацепить сигнальную нить. Неужели у меня опять вышла промашка!

Однако тенетник-стремщик (от крылатого выражения: стоять на стреме), выскочивший из своего дырявого домика, как чертик из табакерки, указывал совсем в другую сторону.

Все немедленно оставили работу и рассредоточились. Те, кто был вооружен иглами, выстроились цепью за крайними домиками поселка. Остальные с лихорадочной поспешностью занялись изготовлением сетей, нити которых превосходили толщиной обычные чуть ли не вдвое.

На сей раз это была не ложная, а реальная тревога. Даже меня пробрал озноб, предшествующий назревающей схватке.

Потекли минуты напряженного ожидания. Все тенетники смотрели в одну сторону – навстречу ветру, но из бушующих трав никто не появлялся. Тогда решено было послать вперед разведчика. Грудь этого молодца украшали три дюжины иголок – одна другой острее.

Он канул в травы, словно в морские волны, и, как я узнал впоследствии, живым его больше никто не видел (кроме неизвестного убийцы, конечно).

Гигантский землерой (женский род как-то не соответствовал этому довольно жутковатому на вид созданию), оставшийся без присмотра, отполз тем временем назад и, явив совершенно не свойственную ему энергию, несколькими ударами развалил башню, уже почти достроенную тенетниками. Ее необычайно прочные и эластичные стены, сотканные из многих слоев паутины, не могли устоять против могучего клюва, способного, наверное, сокрушить и гранитную скалу.

Так сонный и добродушный здоровяк превратился в разъяренного дьявола.

Тенетники со всех сторон бросились на взбесившегося зверя. Десятки стрел вонзились в бархатистую шкуру, но урона от них было не больше, чем мне, к примеру, от занозы.

Гораздо эффективнее оказались только что сделанные сети. При помощи одной даже удалось связать землерою пасть (заструнить, как говорят охотники-волчатники), но ведь он и до этого не кусался, а только долбил клювом налево и направо.

Когда тенетники наконец одержали верх (одна из стрел, вонзившись в глаз зверя, поразила мозг), половина поселка лежала в развалинах, а жертвы среди его защитников исчислялись десятками.

Но на этом военные действия не закончились. Несколько тенетников остались охранять землероя, чье тело еще подергивалось в предсмертных конвульсиях, а остальные устроили настоящую облаву – не только в поселке, но и по всей прилегающей к нему территории.

Тщательно страхуя друг друга (один идет вперед, двое других с иглами на изготовку – сзади), они заглядывали в каждый уцелевший домишко, разбирали развалины, очень похожие на растоптанные осиные гнезда, обшаривали заросли высокой травы, спускались в котловину и даже забрасывали сети в озеро. Кого именно они искали, оставалось для меня загадкой.