Неждан не ответил, покосившись на парня с девочкой: говорить при них о материнском обете не хотелось.

- Стой там, - понял его Морей и подошел к низкому плетню. – Ну?

Неждана обдало холодом прозрачных, как озерная вода, глаз, но тут же снова закипело в жилах, и лед внутри сменился теплом.

- Я из Мурома, - смело сказал он. – Мать обещала меня Марене и Макоши. Возьмете в ученики?

- Дай руку, - потребовал Морей.

Крепко стиснув его пальцы, знахарь опустил веки и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Потом встряхнул головой и усмехнулся удивленно.

- Что ж… Как тебя зовут?

- Не… - Неждан запнулся. Собственное имя показалось совершенно неподходящим. Его и здесь не ждали, а он пришел. – Константин.

Это имя он вспоминал нечасто. Наверно, только в церкви, где изредка бывал с родителями. Там и мать вдруг становилась Варварой, а отец Димитрием.

- Иди сюда.

Дождавшись, когда гость зайдет во двор, Морей снова взял его за руку и подвел к крыльцу.

- Это Константин, - сказал он. – Будет с нами жить.

- Как? – прыснул парень. – Костатин? Что за имя такое?

- Умолкни! – приказал Морей. – Это Иван, мой пасынок. И Марья, моя дочь. Иван, отведи его к себе в боковушу, вместе будете.

- Но… - возмутился было тот, но тут же сник под холодным взглядом отчима. И бросил недовольно: - Пошли.

Оказавшись в просторных сенях, Неждан с любопытством огляделся. Дом его родителей был вдвое меньше, с заволочными оконцами высотой в бревно и закопченным деревянным дымником, который не справлялся с печным чадом. У отчима – попросторнее, но для восьмерых тесновато. Дети летом спали в подклете, а зимой теснились все вместе в избе на полатях, только Авдей с Усладой на печном лежаке. Здесь большая печь выходила в сени, обогревая собой и саму избу, и боковушу, и светлицу, куда поднималась узкая лестница.

- Тут спать будешь. На скамье, - Иван подтолкнул Неждана в тесную боковушу с одним окном, затянутым бычьим пузырем, и спросил враждебно: - Откуда ты только взялся?

- Из Мурома.

Сняв суму, Неждан положил ее на скамью и сел рядом.

- И что тебе понадобилось здесь?

- В ученики пришел к Морею проситься.

Спесь мгновенно слетела с Ивана, уступив место испугу. Но он быстро справился с собой, снова став надменным и высокомерным. Красивое лицо – наверняка нравится девкам! – исказила гримаса.

- Хочешь стать ворожеем?

- Ворожат – когда ворога зовут, - отрезал Неждан. – Хочу травы знать и наговоры. И светлые чары.

- Как скажешь... Костатин, - с усмешкой развел руками Иван. – Проклятье, язык сломаешь. Костей… Кощей – так проще. Да ты и есть такой – кожа да кости.

- А как тебя по-мирски кличут? – Неждан притворился, что не расслышал.

- Не твоя забота!

Откинув крышку стоящего в углу большого ларя, Иван вытащил пахнущий донником тулуп и бросил на скамью.

- Вечерять зовут, - заглянула в боковушу Марья и тут же исчезла.

Они сидели за столом: в торцах Морей и его жена Любава – сонно-задумчивая, словно и не заметившая появления нового человека в доме. Рядом с хозяином, друг против друга, Иван и Неждан, по правую руку от Любавы старуха Рада, по левую, наискось от Неждана – Марья. Если их взгляды встречались, у него снова шла кругом голова и пускалось вскачь сердце.

На девок он посматривал и раньше, на гуляньях, когда собирались молодые, плясали и пели. Красивые лица, ладные тела волновали и томили, наводили на нескромные мысли и жаркие сны, но еще не нашел ту, о которой мечтал бы и грезил. И вдруг Марья словно стрелой сразила, едва увидел. Хотя была совсем еще девочкой-отроковицей.

Впрочем, нет, в ее косе поблескивала лазоревая лента-воля – знак того, что уже пришел девичий возраст. Обликом Марья походила на отца – светлые волосы, широко расставленные большие глаза, то прозрачно-голубые, то почти синие, высокий чистый лоб под расшитым венцом. Неждан жадно схватывал каждую черту ее лица: и еще по-детски припухлые румяные щеки, и прямой нос, и тонкие брови вразлет, и нежные, как лепестки цветов, губы.