Вот только сейчас защитить Марью было некому. Уехал любимый муж в Муром навестить мать и пропал. Затеяли князья Олег и Изяслав усобицу за город и принесли большую беду. Ждала Марья Кощея неделю за неделей, лила слезы. Не смерти боялась – не мог он умереть, но тосковала по нему и душой, и телом. Пришла к отцу скоротать время за разговором, и…

- Ну что, Марья, - прошипел Княжич ей в лицо, брызгая слюной, - попалась? Никуда тебе теперь не деться. Никто не знает, где ты. Никто не придет, не спасет.

- Чего ты хочешь? – с трудом шевеля тяжелым языком, спросила она.

- Ты знаешь, чего.

И вдруг словно проступило что-то сквозь черноту беспамятства. Как вышел ей навстречу Иван. Сказал, что Морея нет, скоро вернется. Предложил подождать. Не хотелось оставаться с ним наедине, но устала идти по жаре, жили они с Кощеем неблизко. Попросила воды, а пока ходил брат за ней, подумала, что давно пора ему своим домом жить. Хоть и дурной парень, но красивый, девки по нему сохнут. Взял бы ту же Ягну. Пусть хромая и горбатая, но лицом удалась, и любит его. Правда, болтали о ней всякое, что ведомы ей навьи чары, но Марья не верила.

А выходит, зря не верила. И не показалось, что у воды, которую принес Иван, странный вкус...

- Заклятье бессмертия! – потребовал Княжич, дернув цепь так, что врезалась в руку. – Скажешь – останешься жива.

- Она не может умереть, дурень!

Опираясь на палку с костяной рукоятью, к ним подошла Ягна. Ее так и звали: Яга – костяная нога. Когда-то мать пыталась вытравить ее в чреве, но не смогла и родила дочь с кривой ногой и горбом на спине. И все же выросла девица-краса, глаз не отвести. Вот только тот, кого на свою беду полюбила, не глядел на нее.

- Тогда подпалим ее, - Княжич сорвал со стены факел и снова подошел к Марье. – Не скажет – будет жить безобразной вечно.

Пламя лизнуло волосы. Почувствовав жар и вдохнув запах паленого, она вжалась в стену.

- Мара-Марена, дай мне силы! – зашептала, сложив пальцы тайным знаком.

Словно холодным ветром повеяло. Зашипев, факел погас. Ягна сняла со стены другой, но задуло и этот. Остался последний, едва превозмогающий тьму. Со свирепой бранью Княжич вытащил нож. Лезвие скользнуло по щеке Марьи, не причинив ей вреда, а кулак, нацеленный в живот, словно наткнулся на невидимую преграду.

- Сделай что-нибудь, Яга! – крикнул он.

- Ее хранит Марена, - вздохнула Ягна. – Не мне с ней тягаться. Я говорила, но ты не слушал.

С силой дернув Марью за волосы, так, что брызнули слезы, Княжич отошел и повернулся к Ягне.

- Что будем делать? Я думал, сможем заставить. Убить не выйдет. Бросить здесь – кто-нибудь забредет и найдет. А если вернется Кощей…

- Я завалю вход. А чтобы не кричала…

Ягна сняла что-то со стены, накрыла ладонью и зашептала над ней, поднеся руку к губам. А потом бросила на плечо Марье - живое, мохнатое. Скосив глаза, она увидела черного паука, взвизгнула и тут же почувствовала укол – как ледяной иглой, от которой по всему телу побежали такие же ледяные нити, свивая сверкающий кокон, превращая ее в неподвижного истукана.

Вот они - навьи чары!

Забрав последний факел, Княжич и Ягна ушли. Где-то совсем рядом раздался шум обвала. Марья осталась одна в полной темноте – прикованная к стене, неподвижная, оцепеневшая…

2. 1.

Часть 1

Двадцатью летами раньше

- Уйди, Морей, не место тебе, где баба рожает! – повитуха силой вытолкнула его из бани, откуда неслись пронзительные крики Добронеги. – Ты свое дело сделал, дай и нам сделать наше. Проверь, может, где остались замки не разомкнуты, лари и короба не открыты. А то на двор выйди и покричи, постони. Помоли Макошь и сужениц.