– Подыграй мне, – задыхаясь от плясок, проговорила она, – он смотрит!

Я огляделся в поисках Сереги, но задний план уже расплывался перед моими глазами. Мы еще немного подрыгались, пока я не выхватил из окружающей действительности белое пятно и немедленно ринулся к Альбине навстречу. Снес ее своим напором, подхватил, обнял, полез целоваться. И она, разумеется, тут же учуяла алкоголь.

– Леш! Ты что, пил? – она увернулась от поцелуя.

– Я чу-у-у-у-учуть, – я улыбался и не оставлял свои попытки поймать ее губы, вместо этого попадал поцелуями то в висок, то за ушко, но мне было все одно, – в честь наступающего… нового… года…

– Кать, и ты, что ли?

– Он меня соблазнил! – Катька засмеялась. – Ну че ты, Аль, как маленькая? Хочешь тоже?

– Да-а-а-а, – мой Мефистофель поднял голову, – пойдем, выпьешь капельку для настроения!

На мое удивление, Альбина поддалась и спустя минуту держала в руках стаканчик с отверткой, а я, мягко раскачиваясь из стороны в сторону, обнимал ее сзади, положив голову на плечо.

– Залпом, – шептал я, окутывая горячим дыханием ее шею.

И она, как делала это всегда, шагнула за мной, зажмурив глаза. Только вот влить в девчонку водку даже залпом оказалась нетривиальная задача. Один глоток, и вот она кривится, давится, отворачивается.

– Я не могу-у-у, – она всунула стаканчик мне в руки.

– Ну один глото-о-ок, – канючил я, – иди сюда.

Отпил сам из ее стаканчика, повернул к себе и зажал Альбине рот поцелуем, а когда ее губы разомкнулись, влил в нее все, что держал во рту. И она как птенчик проглотила, только часто-часто задышала, обхватывая меня обеими руками за шею. Пацаны заорали и засвистели.

– Катька, давай тоже, я возбудился, – орал Толик.

А мы продолжали целоваться, тушить алкогольный пожар во рту, и я чувствовал, как она пьянеет, слабеет в моих руках. С двух глотков. Невинный ребенок. Это была ее первая водка в жизни, пусть и с апельсиновым соком. Я оторвал Альбину от пола, и она сразу стала выше меня. Мое лицо окутало волной ее волос, запахом, знакомым с детства. Закружилась голова, и для меня перестали существовать все в этой вселенной, кроме нее и ее послушных губ.

Я слышал голоса как сквозь воду снаружи нашего поцелуя, меня кто-то бил по спине, пытался сдвинуть с места, но я чувствовал только ее тело в руках и пальцы в своих волосах. Очнулся лишь когда начал задыхаться от возбуждения и выпустил. Открыл глаза и посмотрел в ее блестящие, затуманенные то ли опьянением, то ли возбуждением глаза, и у меня голова закружилась повторно. Я поставил ее на пол, к ней тут же пристала Катька с какими-то вопросами о впечатлениях. Я нашел Толика взглядом и подозвал к себе.

– Отвлеки ее, – я кивнул на Катерину, – мы свалим.

Тот широко ухмыльнулся и кивнул. Через минуту он уже уволакивал ее в актовый зал танцевать едва ли не силой, а мы с Альбиной бочком, бочком и в противоположный конец коридора к пустой, тихой лестнице. Я завел ее туда, закрыл стеклянные двери, и мы спустились на два пролета, в тупик к дверям закрытой столовой. Я усадил ее на подоконник и залез руками под юбку, на бедра, и, тяжело дыша, впился поцелуями в шею. Я даже не буду задаваться вопросом, чем я думал. Известно, чем! Она всегда шла за мной, какой бы опасности я ее ни подвергал, а в тот день источником опасности стал я сам.

В этом закутке было темно и тихо, свет лился с улицы из окон напротив и от фонаря на школьном дворе, музыка была едва слышна, долбил бит, от которого вздрагивало стекло и больше никаких звуков, кроме шуршания одежды, нашего тяжелого дыхания и звуков поцелуев.