¾ ч. ждали поезда у самого переезда, болтали с Поповым. Мишкин приехал с Мордвиновым, последний сел к Попову, Миша к нам и мы полетели в обратный путь. Через 3 ч., даже меньше, были уже дома. /…/ Мишкин выглядел лучше, здоровее. – Мама пишет, что он с ней говорил откровенно, обещая ничего не делать против закона! Она огорчена, что он уехал теперь именно, когда она осталась одна, но рада, что он к нам приехал. – Мы написали Тормейеру, прося приехать как можно скорее! Миша не был уверен, хотим ли мы его, а я именно ждала его приезда с нетерпением. Он имел такое хорошее влияние на М[ишу] и сумел сделать то, что другим не удавалось – убедил его не поступать необдуманно, против воли других и на свое же несчастье. /…/ Миша много рассказывал про Данию и всех и как он был рад видеть Торию. Он не поехал в Англию теперь оттого, что они ждали кучу народа к себе, тогда он решил ехать сюда и мне сказал, что возвращаться в Г[атчину] слишком рано (а она теперь в Петербурге!). /…/ Маленькие очень обрадовались Мише, висели на нем долго и возились с ним»[59].
Михаил Александрович окунулся в привычную обстановку и курортную жизнь: ходил по горам и охотился на орлов, купался в море, ходил на археологические раскопки, совершал автомобильные и конные прогулки, ходил по магазинам и покупал игрушки для племянников, с которыми часами возился и играл в разные игры.
Свой 29-й день рождения Михаил Александрович встретил в Ай-Тодоре. Ксения Александровна 22 ноября 1907 г. записала в дневнике:
«Рождение именины Мишкина милого. Помогали ему с Мордвиновым отвечать на телеграммы. Вирен и Каульберс прибыли нарочно, чтобы его поздравить. В[ирен] остался всего полчаса и ушел обратно на миноносце, а вечером выехал в Питер. В ½12 [ч.] был молебен, потом завтрак. Были: Георгий, Минни, Каульберс, Думбадзе, Барятинский и Мартын. У Сандро кашель лучше, но он не выходит. Днем гуляли с Мишей и Тормейером. Погода серая, 6°. Дошли до калитки Ореанды В[ерхней] на горизонт [дорожке] пешим ходом и назад. Георгия [Михайловича] встретили, ходил на орлов, но не удачно. Дети все гуляли и катались, кроме Ирины. Писала еще телеграммы Мише и рисовала. Дети играли после чая. Обедали у нас Хорокс, Юсуповы, couple Орбелиани и Кюгельхен. По случаю рождения Миши и Мити О[рбелиани] мы были в старинных платьях (кроме княгини и Веры) и надели даже звезды! Оба виновника торжества сидели vis a vis друг друга посреди стола, Минни и я, и принц между, а Миша между З. Юсуповой и Верой. На столе в вазах были holly – за неимением других цветов. – Потом были Bridge и Bull. Я не играла и много разговаривала с княгиней [Юсуповой], а потом смотрели на играющих! Около 12-ти разошлись»[60].
27 ноября Михаил выехал из Крыма в Петербург. В то же время должна была вернуться и вдовствующая императрица Мария Федоровна из Дании. Таким образом, Михаил Александрович оказывался вновь под бдительным контролем матушки.
Великий князь Михаил Александрович в Дании. Август 1909 г.
Среди великих князей Михаил Александрович особенно ничем не выделялся. Пожалуй, всеобщее внимание он привлек к себе лишь тайным вступлением против воли императора Николая II в морганатический брак с дважды разведенной младшей дочерью московского адвоката Сергея Александровича Шереметевского (Шереметьевского) Наталией Сергеевной Вульферт (1880–1952).
В отношениях Николая II и членов Императорской фамилии значительную роль играла обязанность царя (как главы династии): предотвращать «морганатические браки» ее членов, особенно тех, которые ближе других стояли к трону и имели шансы когда-либо взойти на Российский престол. Другие отношения наступали между Государем и многочисленным императорским семейством, когда те нарушали законы о престолонаследии, как это было с великими князьями: Николаем Константиновичем (1850–1918), Михаилом Михайловичем (1861–1929), Павлом Александровичем (1860–1919), Кириллом Владимировичем (1876–1938) и, наконец, Михаилом Александровичем.