– тут, рядышком, только что полный рот себе отсосал.

– ох, Дэн, не сливай понапрасну!

он расхохотался и положил трубку. чуть не сбили какого-то черномазого на пикапе. не черного, а именно черномазого, во какого. лучше города на свете нет, если все срастается, а когда не срастается, только один город хуже – Большое Я[17]. Дэнфорт поддал до 85. патрульный на обочине ухмыльнулся ему с мотоцикла. может, Бобу сегодня позвонит чуть попозже. с Боба всегда уссыкон. 12 сценаристов вечно ему пишут анекдоты поприкольнее. а сам Боб – естественный, как навозная куча. чудненько.

Дэн выкинул долларовую сигару в окно, поджег другую, пришпорил «кэдди» до 90, прямо к солнцу, как стрела, дела идут отлично, жизнь тоже, – а шины кружились над мертвыми, умиравшими и еще не умершими.

ЗЬЯЯЯЯААААААУУУМ!

Мы жили прямо через дорогу от парка Макартура, Линда и я, и как-то ночью, выпивая, увидели, как за окном пролетел человек. странное зрелище, как в анекдоте, но когда тело ударилось о тротуар, на анекдот это мало походило.

– господи боже мой, – сказал я Линде, – да он лопнул, как перезрелый помидор! мы сделаны из одних кишок, говна и какой-то слизи! иди сюда! иди сюда! только погляди на него!

Линда подошла к окну, затем сбегала в ванную и проблевалась. потом вышла. я обернулся и посмотрел на нее.

– да ей же богу, крошка, он похож на опрокинутую лохань с гнилым мясом и спагетти, одетую в драный костюм и рубашку!

Линда забежала обратно и рыгнула опять.

я сидел и пил вино. вскоре раздалась сирена. на самом деле надо было вызывать санэпидемстанцию. да и хуй с ним, у нас у всех свои проблемы. я никогда не знал, где взять денег на квартиру, а ходить искать работу не походишь, мы болели от кира. чуть накатывал волнёж – мы еблись. от нее мы ненадолго все забывали. еблись мы много, и, к счастью для меня, с Линдой барахтаться было хорошо. вся ночлежка кишела такими же, как мы: люди киряли, еблись и не знали, что дальше. то и дело кто-нибудь прыгал из окна. но деньги к нам вроде всегда откуда-то приплывали, как раз когда мы уже готовы были лопать собственное дерьмо: однажды $300 от покойного дядюшки, в другой раз – запоздалый возврат налогов. еще как-то я ехал в автобусе и на сиденье передо мной лежали 50-центовые монеты. что это означало или кто это сделал, я не имел ни малейшего понятия и до сих пор не имею. я пересел поближе и стал набивать карманы полудолларами. когда карманы наполнились, дернул за шнурок и слез на остановке. никто ничего не сказал, не попытался меня остановить. в смысле, когда пьян, не повезти не может, даже если ты неудачник – все равно повезет.

каждый день мы, бывало, посиживали в парке – на уток смотрели. вы уж мне поверьте: когда здоровье подорвано непрерывным пьянством и нехваткой приличной пищи, когда устал ебстись забвения для, с уточками ничего не сравнится. то есть нужно из своей конуры куда-то вылезти, потому что темно-синяя тоска навалится – и следующим из окна вылетаешь ты, это гораздо легче, нежели принято считать. и вот мы с Линдой садились на лавочку и смотрели на уток. уткам все было по барабану – за квартиру платить не надо, одежда не нужна, еды навалом, плавай себе, сри да крякай. вот они и жрут все время, тырят друг у друга и клюют. время от времени кто-нибудь из ночлежки ловил ночью такую тварь, убивал ее, приносил в комнату, ощипывал и готовил. мы тоже об этом думали, но у нас не получалось. да и поймать их трудно: подберешься поближе, а он – ФФЫРК!!! фонтан брызг, и пизденыш упорхнул! в основном питались мы блинчиками из муки на воде или же таскали кукурузу из чьих-нибудь огородов – один парень вообще кукурузный сад у себя развел, только вряд ли ему самому хоть один початок достался, – потом тырить еще можно было с открытых рынков – то есть перед одной бакалейной лавкой стоял овощной ларек, – а это означало случайный помидор-два или огурчик, но мы же мелкие воришки, беспонтовые, полагались в основном на удачу. с сигаретами выходило проще всего – выходишь прогуляться вечерком – кто-нибудь обязательно окно в машине оставит открытым, а на приборной доске – пачка или полпачки. разумеется, доставали нас вино и квартплата, поэтому мы еблись и волновались.