Сима и Люба замерли на месте, точно вкопанные.

- Ну, чавось вам не понятно? – сдвинув брови к переносице, поинтересовалась старая ведьма. – А ну, брысь со двора!

Подруги, подхватив подолы своих балахонов, тут же ринулись в сторону добротного строения, из трубы которого шёл белый густой дым.

Войдя в предбанник подруги, удивлённо переглянулись, оглядывая убранство другого, по всему видно, нового строения. Брус кругляк создавал поистине славянский колорит старинных русских деревень. Запах свежей древесины, что витал вокруг, благотворно влиял на раздражённые отвратительной вонью носы подруг, заставляя блаженно закатывать глаза, вдыхая новую порцию приятного аромата.

- Сим, ты только погляди, как тут чистенько и свежо, будто изба и баня разным хозяевам принадлежат. – восторженно прошептала Люба, начав раздеваться.

- Угу. Мне, прям, полегчало… Господи, - воздела руки к небу Сима, - как же не хочется отсюда выходить! О, точно, Любаш, пока плотники работают в замке, надо баньку им заказать!

- Это да! – мечтательно вздохнула подруга и, прихватив с полочки огромное льняное полотно зашла в баню. – Ух, Симочка, лепота-то какая! Подь сюды, я тебя попарю!

Быстро скинув с себя старушечий наряд, Серафима открыла небольшую резную дверь и пулей влетела внутрь.

«Ух ты!... Эх ты!» – раздавалось из парной, вперемешку с женским хихиканьем и характерными шлепками веника о спины. Лишь через полчаса довольные и раскрасневшиеся подруги с весёлым смехом вывалились из бани в предбанник.

- Ой, Сима, не могу больше! – устало выдала Люба, обернувшись полотенцем, словно простынёй. – Хорошо-то как!

- И не говори, подруга, такое впечатление, что я с себя не только грязь смыла, а ещё и старую шкурку! – захихикала Серафима, глубоко вдыхая уже полюбившийся ей запах свежеструганной древесины. – Любаш, а где же наша одежда?

- Да и правда! – всплеснула руками разомлевшая кухарка. – Балахонов-то наших и след простыл, а на их месте глянь, какие красивые наряды!

- Обалдеть! Я о таком и мечтать не смела… Вот Кощей удивится-то! – предвкушая будущую встречу протянула Сима, насухо вытирая волосы.

Через некоторое время обе женщины, чистенькие да наряженные, вышли на улицу. Слегка подсохшие волосы обе аккуратно заплели в тугие косы. И такие довольные улыбки озаряли лица подруг, что вместе с ними невольно заулыбался и волк.

А под берёзкой, что стояла недалеко от баньки, звери уже давно стол поставили, да угощений на него наметали: рыба разного вида и жареная, и варёная, грибы солёные и тушёные в сметане да картошечка отварная, щедро укропчиком притрушенная. А посередь стола огромный чугун с наваристой ухой стоял да крынка с квасом холодненьким.

При виде сего гастрономического великолепия, у женщин яростно заурчали животы и обильно потекли слюнки.

- Прошу к столу! – пригласила Яга, сама усаживаясь во главе и разливая всем по кружкам холодный, щёлкающий пузырьками квас.

- Ягуша, а ты морок-то сними, - почесывая за ухом, предложил волк.

- Зачем? - удивилась старая. - А ежели испугаютьси?

- Да ну, этих вряд ли вообще чем-то напугать можно, они ж непробиваемые какие-то!

Яга призадумалась, глядя на Любашу и Серафиму, с удовольствием попивающих холодненький квасок из больших деревянных кружек.

- Ну, может, ты и прав. - почесав лоб, согласилась она.

Подруги, сделав еще по паре глотков из кружек, поставили их на стол и, не моргая, уставились на Ядвигу, которая на глазах начала превращаться из миловидной старушки в желтом сарафане в старую дряхлую развалину с огромным горбом на спине, длинным крючковатым носом, на кончике которого расположилась огромная бородавка, глазами разного размера и цвета (один темно-зеленый, а другой карий с красноватыми вкраплениями), кустистыми бровями, точно ширма скрывающими сии страшные очи. Изо рта карги торчали пара длинных острых зубов, коими она лихо управлялась, поедая все, что было можно, даже рыбьи косточки умудрялась перемалывать своим точильниками, чем вызывала неподдельное изумление у подруг. Некогда длинная шея стала походить на сухую сморщенную кору дерева, из-под бесформенного грязного балахона выпирали острые ключицы, а место, где должна была находиться грудь, оказалась плоской и даже чуточку впалой; сухие костяшки пальцев барабанили по добротной столешнице, а жутковатые глаза уставились на онемевших женщин, ожидая их реакции.