– Галахад, – сказал лорд Эмсворт, глубоко вздохнув, – ты мне очень помогаешь!

– Стараюсь, Кларенс, стараюсь, – откликнулся Галли, установил покрепче монокль и, дыша решительностью, направился к замку. Лорд Эмсворт восторженно глядел ему вслед, не понимая, как может так держаться человек, который сейчас увидит Конни.

Что ж, Галахад – это Галахад.

А в замке, кое-как обувшись, сэр Грегори стоял у окна и глядел в парк.

Если вам нравятся тонкие, извилистые баронеты, вы не оцените сэра Грегори. То был высокий и толстый человек за сорок, похожий на тех вельмож, которые так расцвели во времена принца-регента (1811–1820). Как и Бидж, он утратил стройность, но вы могли бы сделать из него не двух вполне солидных дворецких, а двух солидных аристократов; утратил же он ее потому, что получил наследство и замок, которых у него не было в те дни, когда он слонялся по Лондону без гроша в кармане.

Если вы неравнодушны к яствам и винам, то, получив после тощих лет{4} много денег и обширный погреб, вы станете лицом к лицу с тяжкими соблазнами. В земле, текущей молоком и медом,{5} естественно сесть поудобней и есть, пока не лопнешь. Так и случилось с сэром Грегори. Лишь железная воля спасла бы его от излишнего веса, а железной воли у него не было. День ото дня, долю кляня, он становился все то-о-ол-ще.

Терраса за окном сверкала в солнечном свете, но у балюстрады была тень от раскидистого дерева, а в этой тени – накрытый к чаю стол, за которым сидела леди Констанс Кибл, читая письмо. Сэру Грегори захотелось выйти к ней. После такого пути чашка чаю не помешала бы.

Когда он вышел на террасу, слегка ковыляя, ибо натер ногу, всякий подумал бы, что он размышляет о чае, но это было не так. Недели две назад он обручился, и размышлял о своей невесте Глории Солт. Если кто-нибудь умилится, мы заметим, что мысли его были горьки. Он едва ли не жалел, что, сраженный ее сверкающей красотой, произнес: «Вот что, как вы насчет, а?» Мы бы не сказали, что за эти дни он прозрел, но кое-какие стороны ее характера заметно охладили его чувства.

Завидев его, леди Констанс опустила одно из писем, которые пришли к ней с дневной почтой, и приветливо улыбнулась. В отличие от своих братьев, Кларенса и Галахада, она любила сэра Грегори.

– Как я рада вас видеть! – сказала она. – Что-то я не слышала машины.

Сэр Грегори объяснил, что пришел пешком, и леди Констанс удивилась:

– Боже мой! Вы очень устали?

– Отдохнул бы, ничего не скажу. Натер ногу, там пузырь.

– Ах Господи! Придете домой, проткните.

– Хорошо.

– Раскаленной иглой.

– Спасибо.

– Только не булавкой! А пока – выпейте чаю. Пончик?

Сэр Грегори посмотрел на пончик странным, печальным взглядом и положил его на блюдо. Леди Констанс снова взяла письмо.

– От Глории, – сообщила она.

– А! – сдержанно отозвался сэр Грегори.

– Послезавтра она сюда заедет. С секретарем все улажено.

– Э?

– Для Кларенса. Помните, вы собирались позвонить ей, чтобы она подыскала ему секретаря?

– О! Значит, подыскала? Прекрасно.

Если бы с ними был лорд Эмсворт, он бы этого не сказал. Конни вечно приманивала в замок жутких людей в очках, истинное мучение, но сейчас их давно не было, и он надеялся, что опасность миновала.

– Она его знает. Самый подходящий человек.

И это бы сразило несчастного графа, который именно и не хотел, чтобы им управляли подходящие люди.

– Кларенс такой беспомощный, за ним надо присматривать. Как мило, что Глория это вспомнила. Прелестная девушка!

– А? – снова сказал сэр Грегори с прежней сдержанностью.

– Такая спортивная, такая цельная. Я просто восхищаюсь. Как эти теннисные соревнования?