– Здесь Арт. Я начинаю! – И двумя короткими очередями снял немцев, возившихся с замками. Практически в этот же момент за машинами часто захлопал «ТТ». Я перенес огонь в глубь кузова, целясь по верхнему краю борта. На смолокурне три раза выстрелили из винтовки. Тремя короткими очередями добив магазин, я поменял позицию, перекатившись через дорогу… В пару секунд поменяв магазин и взяв на прицел кузов «Опеля», я замер. Метрах в пяти от меня зашевелились кусты, и я, скосив глаза, увидел командира. Жестами он показал мне, что собирается «прогуляться» до грузовика. Ответным жестом я показал, что понял, и приготовился страховать его.

Согнувшись, Саня шустро преодолел несколько метров. И «крюком» забросил внутрь дымящуюся гранату, сопроводив это действие криком: «Гранатен!». Я вжал голову в плечи, ожидая взрыва. В кузове кто-то панически закричал, и практически одновременно с громким хлопком нашей страйкбольной гранаты в облаке шариков через борт выпрыгнул немецкий солдат. Быстрый шаг, и от удара прикладом немец рухнул на землю.

Сноровисто связав немца куском шнура, командир повернулся ко мне:

– Ну что, посмотрим, что нам бог послал?

– А то! – ответил я.

Кроме трупов пяти немецких солдат, подстреленных мной, в кузове бог послал нам несколько комплектов шанцевого инструмента, немного взрывчатки и – самое ценное – подрывное оборудование. Свалив тела на землю, мы с Сашей собрали стволы покойных и пошли посмотреть, что есть «вкусненького» в «Круппе».

Когда мы обошли грузовик, то застали следующую сценку: Бродяга деловито и, скажем так, не очень гуманно шмонал немцев, а ошалелые окруженцы стояли в сторонке, судорожно сжимая в побелевших от напряжения кулаках свои короткие карабины. На лобовом стекле грузовика, прямо напротив места водителя, белела аккуратная дырочка – явно Люк свою снайперку опробовал. Заметив среди окруженцев экс-майора, я кивнул ему:

– Боец Трошин, возьмите еще двоих и разгрузите грузовик! И поаккуратнее: там взрывчатка! – скомандовал я.

Похоже, что Трошин, невзирая на долгую службу, никогда не видел, как за примерно минуту три человека уничтожают отделение противника, и тем более не видел, как один человек за пять секунд убивает шесть человек, стреляя из пистолетов с обеих рук. Поэтому солдат-майор беспрекословно бросился выполнять мое распоряжение, поминутно уважительно косясь на нас.

– Так, Шура, – обратился Фермер к Бродяге, – давай на пару с Казачиной оприходуйте вражеское имущество, а мы пока машины в тенек отгоним.

Технический уровень доставшегося мне «Круппа» значительно превосходил таковой у полуторки. По крайней мере, электростартер у него был. Помучившись немного с тугим сцеплением, я с грехом пополам отогнал вездеход за сарай, где и принялся внимательно обыскивать трофей. Особенно меня порадовали офицерский планшет с крупномасштабной картой, найденный между сиденьями, и три круга домашней колбасы, которые я нашел в одном из ранцев, притороченных к борту машины. Сграбастав все сколько-нибудь ценное, я распихал добычу по ранцам и поволок в «штабной сарай».

В «предбаннике», где мы так удачно повязали окруженцев, я обнаружил пленного немца. Похоже, наш командир решил особенно не церемониться, поэтому фриц был подвешен на крюке, вбитом в стену. О нет, никакого анимэшного садизма! Просто наши зацепили веревку, связывавшую руки пленного, за крюк, так чтобы тот едва касался пола мысками своих сапог. Выражение лица, насколько я смог разглядеть под повязкой, удерживающей кляп, было далеко не радужное. Печаль, недоумение и тоска светились в глазах ефрейтора. Я его где-то понимал: резковат переход от героя-победителя к тушке, подвешенной на крюке. Так и катарсис словить можно.