Зачем бы она стала так рисковать?

Но похоже, какие-то причины нашлись. Она не только позволила Свободе вселиться в неё, но и использовала магию крови, чтобы освободиться.

Аяна помнила Свободу по тем дням, которые остались у неё в голове, по своей жизни в Бастионе Орла. Свобода была духом, пришедшим из Сумрака и поселившемся в мёртвом теле одного из её соратников. Такой расклад мало кого мог устроить, однако Свобода не проявляла агрессии, напротив, это было чистое сердцем и спокойное существо, которого язык не поворачивался назвать демоном. И всё же… пускать её в себя? Впервые в жизни Аяна готова была согласиться, что Страж – Надир – прав. Та Аяна, которую эта Аяна забыла, должно быть, сошла с ума.

Она стала тем, кого всегда презирала – слабым магом, доведённым до отчаянья. Но будь она проклята, если признается в этом этому самовлюблённому мудаку.

– Можем ли мы двинуться дальше? – поинтересовалась чародейка. – Кассандра сказала, что я позаимствовала один из её кинжалов. Просила ли я что-нибудь у кого-нибудь ещё?

Соколица нахмурилась.

– Нет. Кассандра была последней, кто видел тебя перед взрывом.

– Зачем тебе понадобился этот кинжал? – Лаварэль задумчиво потеребил ухо. – Это кажется довольно… странным. Почему бы не завести свой собственный?

Это был хороший вопрос, на который Аяна не знала ответа.

– Я понятия не имею, – призналась она. – Это, – она махнула рукой на круг, – должно быть за пределами моих возможностей.

Она пошевелила пальцами.

– Я лечу людей и иногда бросаю в них огненные шары. Я не… составляю заклинаний на основе пяти разных магических систем.

– Откуда ты знаешь, что это ты создала заклинание? – спросила Соколица.

Аяна закатила глаза.

– Потому что я никогда раньше не слышала о подобном заклинании. У изумрудников есть свой собственный хреновый способ общения с магами, о котором они не любят рассказывать. Восточники вообще не колдуют, а дикие эльфы не делятся тайнами с плоскоухими. Не говоря уже о символах Святой Девы и старого Аркана? Это какая-то странная компиляция множества разных заклинаний, – она снова взмахнула руками, – смешанных вместе и связанных кровью. Я даже не могу смотреть на это, так это чертовски неправильно… Это нестабильно. Вы можете увидеть отчаянье в каждом штрихе, в том, как были созданы эти символы, эти руны и… – Аяна замолчала, когда поняла, что говорит, и медленно втянула воздух через нос.

– Ты хотела отделиться от Свободы, – мягко сказала Соколица.

Аяна ненавидела жалость, которую слышала в голосе этой девушки. Эта жалость пронзала её насквозь, открывая для…

Глаза чародейки опустились на её собственную грудь.

– Быстро, мне нужна помощь.

Она принялась срывать с себя тяжёлое верхнее платье и бесцеремонно бросила его на пол. Никто не шевельнулся, когда её руки подхватили подол мягкой льняной нижней рубахи и потянули вверх.

– Эм… ты раздеваешься для нас, Искорка? – Лаварэль насторожённо следил за её действиями, как будто собирался опровергнуть предыдущее заявление, что Аяна не сошла с ума.

– Разрывы в Завесе случаются в местах, где было много страданий, – остатки одежды присоединились к платью на полу. – Это клиника, верно? Страдания, конечно, тут были, но главное – это исцеление. Так что нет, это бы не помогло.

– Это святилище исцеления и спасения, – более внятно закончила за неё Соколица.

– Точно, – подтвердила Аяна. – И я не могла просто сделать это в любом попавшемся месте. Это моя клиника, верно? Здесь безопасно. Никаких Стражей, никаких посторонних, когда она закрыта.

Она подняла ногу, руками стягивая с неё сапожок. Потом ступила босой ногой в грязь и чуть не подпрыгнула, ощутив под кожей острые камешки.