Вроде разговор прошел нормально, хотя ручаться Глеб не стал бы.

Психологи – они люди загадочные, никогда не знаешь, что он о тебе хочет узнать и какой вывод сделал. Вопросы задает вроде простые, но обрабатывает ответы совершенно непонятным образом. Спросит: «Не худел ли в последнее время?», ответишь «да», решит, что у тебя стресс. Ответишь «толстел», тоже решит, что у тебя стресс. Ответишь «нет», решит, что твоя жизнь скучна, и ты склонен к депрессии. Не ответишь, решит, что ты псих. И в любом случае он будет тебе улыбаться улыбкой мудрого доброго дядюшки.

* * *

После психиатра Глеба еще час промариновали в камере, потом вызвали на допрос к следовательнице. Всё в ту же допросную комнату, с пристегиванием наручника к столу.

Глеб надеялся, он расскажет под протокол, как всё было, и на этом его роль закончится, можно будет ехать домой. Ошибался.

Начало допроса оказалось для него неожиданным.

– Вы знакомы с жертвой?

– Нет.

– Уточняю вопрос. По заключению эксперта жертва, по всей видимости, занималась проституцией. Вы имели с ней дело, как с проституткой?

– Нет, я никогда не пользовался услугами проституток.

– Ладно… – женщина хмыкнула, вздохнула и сделала пометки на бланке протокола.

Потом покопалась в бумагах и вытащила очередной лист.

– По заключению психиатра ваши показания не являются бредом, – она произнесла это так, как будто обвиняла.

– Это радует.

– Но это еще не значит, что они – правда. Психиатр отмечает проблемы с эмоциональной стороной вашей психики, вероятные трудности в общении с людьми.

– И что?

– Вы могли, например, поссориться, сорваться и убить жертву. Если это так, вам лучше дать чистосердечное признание. Это существенно уменьшит ваш срок.

– У меня никогда не было нервных срывов. Я не убивал ту девушку. И что вы скажете о наличии на месте преступления другого мужчины?

Следовательница загрустила. Она была оскорблена в лучших чувствах – предлагала обвиняемому выгодную сделку, а он не оценил.

– Ладно, пойдем длинным путем. Расскажите еще раз, под протокол, как по вашей версии всё произошло.

Глеб повторил рассказ. Следовательница записала.

– Как вы объясните, почему убийца стал действовать, только когда появились вы? Почему он не стал убивать в безлюдном месте, без свидетелей?

Глеб пожал плечами:

– Откуда я знаю, может он сексуальный маньяк, который убивает только при свидетелях?

Следовательница от возмущения хлопнула ладонью по столу:

– Хватит нести чушь! Я почти двадцать лет в следственном, и знаете сколько психопатов-маньяков за это время я посадила? Ни одного! А знаете сколько раз вела дела о проститутках, убитых обдолбанными клиентами, или о наркоманах, которые порезали кого-то во время ломки?

Глеб удивился такой бурной реакции. До этого у него сложилось впечатление, что следовательнице безразличны и он, и жертва, и убийца, с виду она была холоднее мороженой рыбы. И вдруг такая вспышка.

– Я не наркоман.

– Экспертиза показала наличие у вас в моче отработанного «пепла» в большом количестве. Вы не просто его употребляли недавно, вы делаете это регулярно.

– Отработанный «пепел» не влияет на сознание. Если бы это было иначе, я бы знал. А если бы «пепел» был активен в крови на момент встречи с жертвой, я бы даже стоять самостоятельно не смог из-за действия релаксанта.

Следовательница устало отмахнулась. Она разбираться в сортах психотропных средств не считала нужным.

Продолжила:

– Психопатов-маньяков оставьте сценаристам сериалов. У проститутки в тысячу раз больше возможностей погибнуть от рук клиента или сутенера, чем стать жертвой Джека Потрошителя.