Капитан Баннерман провел пальцами по светлым выгоревшим волосам и поднялся из-за стола.

– Сейчас половина третьего, – сказал он. – И, несмотря на то, что выпил я за ужином достаточно, хотя лучше бы не пил вовсе, мне просто необходимо глотнуть спиртного. Чего и вам советую, джентльмены.

Он выставил на стол бутылку виски и четыре стакана, стараясь при этом не прикасаться к большому предмету, который лежал у него на столе, прикрытый газетой.

– Чистый? – спросил он. – С водой или содовой?

Аллейн и отец Джордан попросили с содовой, а Тим Мэйкпис – с водой. Капитан предпочел неразбавленный виски.

– Знаете, – сказал Тим, – как-то до сих пор не могу оценить ситуацию. Слишком невероятна, чтобы в нее поверить.

– Я тоже не верю, – подхватил капитан. – Кукла – это чья-то шутка. Мерзкая, злая и дурацкая шутка, это так. Но всего лишь шутка. И я, разрази меня гром, и в мыслях не могу допустить, что я везу на своем судне Джека Потрошителя! Нет уж, увольте!

– Нет, нет, – пробормотал отец Джордан. – Боюсь, не могу с вами согласиться. Аллейн?

– Полагаю, что вариант с шуткой возможен. При наличии человека, который мог такое выкинуть, а также с учетом всех этих разговоров об убийствах и прочих параллельных обстоятельств.

– Ну, вот вам, пожалуйста! – торжествующе воскликнул капитан. – И если хотите знать мое мнение, долго искать этого шутника не придется. Дейл большой любитель всяких дурацких шуточек. Только этим и занимается. Сам в том признался. Готов поспорить на что угодно…

– Нет, нет, – снова возразил отец Джордан. – Я не согласен. Он не способен на такую некрасивую выходку. Нет.

– Я тоже не согласен, – сказал Аллейн. – По моему мнению, в буквальном смысле слова никакая это не шутка.

– Думаю, все мы заметили, – начал Тим, – что… Ну, что мистер Макангус носил в петлице гиацинт.

Отец Джордан и капитан возмутились, но Аллейн остановил их, проговорив:

– И что он уронил цветок, столкнувшись лбом с мистером Мэррименом. А мистер Мэрримен подобрал гиацинт и бросил его на палубу.

– Ага! – радостно воскликнул капитан. – Ну, что я вам говорил? Все так оно и было.

– Но где, – спросил Тим, – она оставила куклу?

– На крышке кнехта. Посадила ее туда, когда получила телеграмму и, очевидно, просто забыла отнести в каюту. Именно там мы ее и нашли, буквально в трех футах от того места, куда Мэрримен бросил гиацинт. Как нельзя более кстати. – Аллейн обернулся к Тиму. – Насколько я понимаю, вы с мисс Кармишель первыми покинули компанию. И, наверное, перешли на правый борт, я не ошибся?

Тим слегка покраснел и кивнул:

– Ну, да.

– А не скажете ли вы, куда именно там направились?

– Э-э… нет. Вообще-то толком даже не помню. Так, где же мы остановились? Вроде бы чуть дальше от дверей, что ведут в пассажирский отсек. Там есть такая скамья…

– И как же долго вы там пробыли?

– Ну, э-э…

– До тех пор, пока все пассажиры не разошлись?

– А, ну да, конечно! Именно так.

– Не заметили ли вы, как кто-то из них входил, и что еще важнее, выходил через дверь из этого отсека?

– Э-э… нет.

– Джентльмены вашего склада, – мягко заметил Аллейн, – обычно не слишком наблюдательны, и точных свидетельств от них не добиться. Ну а уж когда влюблены, так тем более, становятся просто чертовски ненаблюдательны.

– Что тут поделаешь.

– Ладно, не важно. Думаю, я знаю, в каком порядке они расходились. Мистер Мэрримен, чья каюта первая слева в отсеке по правому борту, покинул компанию первым. Кстати, иллюминаторы его каюты выходят на левый борт, на ту же сторону выходит и та дверь в каютный отсек, которая была прекрасно вам видна. За ним последовал мистер Макангус, у которого каюта ровно напротив по коридору. Все остальные двинулись в противоположном направлении, скорее всего, прошли через другую дверь, которая находится по левому борту. Все, за исключением миссис Диллингтон-Блик и Обина Дейла, которые прошли внутрь через стеклянные двери в салон. Мы с капитаном Баннерманом немного поболтали, после чего он поднялся к себе на мостик. Затем мы с отцом Джорданом прошлись по палубе вдоль левого борта почти до самого конца, где находится некое подобие небольшой веранды. И где было темно и почти ничего не видно. Очевидно, именно в этот момент кто-то и свернул шею Эсмеральде.