– Вы тоже очень чувствительны, – отец Джордан не сводил с него пристального взгляда. – Останетесь ненадолго, когда вечеринка закончится?

– Конечно.

И тут отец Джордан произнес так тихо, что Аллейн едва его расслышал:

– Вы ведь Родерик Аллейн, я прав?

В опустевшем салоне пахло окурками и недопитым спиртным. Аллейн отворил дверь на палубу: на небе блистали звезды, среди них покачивалась корабельная мачта, и ночное море билось о борта судна.

– Простите, что задерживаю вас, – произнес за его спиной отец Джордан.

Аллейн затворил дверь, и они уселись.

– Позвольте сразу же заверить, – начал отец Джордан, – что уважаю вашу анонимность… хотя нет, анонимность, наверное, не то слово. Ваше инкогнито, так будет лучше?

– Я не слишком придирчив к выбору слов, – сухо ответил Аллейн.

– Можете не беспокоиться, что я вас узнал. Это страннейшее из совпадений. Так могла бы сказать ваша жена при встрече.

– Неужели?

– Нет, я с ней не знаком, но большой поклонник ее живописи. Относительно недавно посетил ее персональную выставку, и один маленький портрет произвел на меня неизгладимое впечатление. Картина была без названия, но мой брат-священник, отец Коупленд из церкви Святого Эгидия, что в Уинтоне, знакомый с вами обоими, сказал, что это портрет мужа художницы, знаменитого инспектора Аллейна. Я очень хорошо запоминаю лица, и сходство неоспоримое. Уверен, что не ошибся.

– Трой, – заметил Аллейн, – была бы очень благодарна за такую оценку.

– Ну и еще одно. Это пари мистера Мэрримена было не спонтанным, а организованым специально, не так ли?

– Боже ты мой! Похоже, я просто осрамился!

– Нет, нет. Не вы. Вы были крайне убедительны. Это капитан.

– Да, пожалуй, он немного перестарался.

– Вот именно. – Отец Джордан подался вперед и спросил:

– Скажите, Аллейн, ради чего вы завели разговор об этом Цветочном Убийце?

– Ради забавы. Чего ж еще?

– Значит, не хотите мне говорить.

– По крайней мере, – небрежно произнес Аллейн, – у вас имеется алиби на пятнадцатое января.

– Но вы мне, конечно, не доверяете.

– Не стоит затрагивать этот вопрос. Вы ведь уже выяснили, я полицейский.

– Очень вас прошу, доверьтесь мне. Вы не пожалеете. Вы ведь можете проверить мое алиби, верно? Ну а другой случай, с этим несчастным дитя, которое ходило в церковь, с ним что прикажете делать? Это было двадцать пятого января. Тогда я был на конференции в Париже. Вы можете это выяснить, не составит труда. Вы, несомненно, поддерживаете связь с коллегами. Так что можете узнать через них.

– Думаю, это можно будет сделать.

– Так сделайте! Я вас умоляю. Если вы здесь инкогнито, как я подозреваю, вам нужен человек, которому можно довериться.

– Это не всегда оправдывает ожидания.

– Наших женщин нельзя оставлять одних. – Отец Джордан поднялся и смотрел на палубу через стеклянную дверь. – Вот, пожалуйста, полюбуйтесь.

Миссис Диллингтон-Блик решила прогуляться по палубе. Проходила мимо освещенных иллюминаторов над моторным отсеком и вдруг остановилась. Ее серьги и ожерелье мерцали, алый шарф, накинутый на голову, трепетал от ночного бриза. Тут из тени под мостиком вышел мужчина и направился к ней. Взял ее под руку. Они развернулись и скрылись из вида. То был Обин Дейл.

– Вот видите, – заметил отец Джордан. – И если я прав, таких вещей допускать нельзя.

– Сегодня у нас седьмое февраля, – сказал Аллейн. – А преступления совершаются с десятидневными интервалами.

– Но пока их было всего два.

– Была еще одна попытка пятого января. В прессе о ней умолчали.

– Вот как! Значит, пятого, пятнадцатого и двадцать пятого. Получается, что со дня последнего убийства прошло уже больше десяти дней. Если вы правы (и интервалы в конечном счете могут оказаться всего лишь совпадением), тогда опасность велика.