Ёрих привычно попался и приостановился, осматривая подошву.

– Да не, не наступил.

– А смердит, будто наступил.

– Ах ты… – Ёрих замолчал, получив тычок в спину от Сендара.

От рыжего действительно немного несло перегаром.

– Завидуй меньше, – едва нашёлся с ответом мужчина.

Через пару часов Хабдир остановил отряд и подозрительно прислушался.

Шелестела листва, где-то тихо журчала вода и потрескивали ветви. Оглушало отсутствие птичьего гомона и шуршания лап. Лес был богат на живность, и та вела кипучую жизнь в любое время суток.

– Кажись, где-то жрало посадили, – заподозрил Хабдир.

Любили местные колдуны и шаманы устраивать своим недругам ловушки-сюрпризы.

– Так, может, Тюп на него и нарвался? – решил Леший.

– Он мог, – виларий пренебрежительно сплюнул. – А хаварий ему ещё мальчишку отдал. Нет бы нам. У нас бы хоть дорос до того, чтобы у такого, как Тюп, выжить. Так, Мхян, Онт и Вехна, остаётесь тут. Сендар, ты при них. Остальные по одному расходимся в разные стороны и ищем жрало. Глубже, чем на три версты, не заходим, – Хабдир строго посмотрел на Ёриха. – И, Лирк, ты того… не жри ничего, хорошо?

Женщина смущённо склонила голову набок, а мужчины сморщили лица в ухмылках. Медведица внутри недовольно заворочалась, и Лирка почувствовала, как встревожился подселенец, который ценил и уважал только её зверя.

– Я пойду первой, – тихо произнесла женщина и тут же бесшумно скрылась в зарослях.

– Как всегда, – недовольно мотнул головой Хабдир.

***

«Как будто мы хоть раз съели что-то по-настоящему смертоносное!»

Подселенец негодовал.

«Им самим бы два года вечно голодными быть, когда от слабости все лапы трясутся, живот крутит, а внутри ещё один подселенец жрать требует».

Игнорируя внутренний голос, Лирка не спеша продвигалась вперёд и тщательно осматривалась, выискивая следы другого отряда. Увы, но Лес очень быстро зализывал раны. Женщина осторожно переступила через ручей – опасны его воды или нет, можно было увидеть только ночью – и вышла на свободное от деревьев и кустов место.

«Давай сожрём кого-нибудь из них!» – завёл старую-старую песню дух.

Лирка настороженно замерла и прислушалась. Тихо шелестела багряная листва, треснул надломившийся от ветра сучок. Ни шагов, ни подозрительного шуршания, но она всей душой ощущала, что что-то не так. Накатывал подмораживающий ужас, оседающий предательской слабостью в коленях. Тишина всё больше угнетала, ни хлопанья вспорхнувшей птицы, ни испуганного писка мыши. На полусогнутых ногах девушка подобралась к кусту смѐртника и отвела его фиолетовые ветви.

Трупно-синие заросли смертника заградительной линией отсекали поросшую багрово-оранжевыми цветами поляну от высушенного неведомой напастью пустыря. Серая сухая щетина травы, мёртвые колкие ветви кустов и ссохшиеся, скрюченные стволы краснолѝпника. Будто бы неожиданно пропали все цвета, кроме серого и белого.

«Знакомая картина…» – прошелестело в голове.

Глаза зацепились за единственное пятно цвета, спрятанное под склонёнными сухими ветвями. Прозрачное зелёное полотнище слегка подрагивало и пульсировало. Лирка облизнула пересохшие губы, невольно отступая.

Полотно шевельнулось. Завернулось, как занавеска на ветру, и вперило в оборотницу пустую бездну глазниц.

Лирка едва успела выставить магический щит. Жрало распласталось по нему, чуть не снеся девушку наземь. Десятки круглых жвал с жадностью вгрызлись в прозрачную материю щита, пытаясь добраться до прикрытого им свежего мяса. Жрало не вопило, но упорно чудился тонкий пронизывающий визг.

Пара секунд, Лирка только вцепилась в кинжал, как на зелёное полотнище опустилась голубая лапа, вмявшая жрало в синие кусты смертника.