– Э̀зый, но ты-то хоть! – хозяин таверны укоряюще посмотрел на рыжего, а затем перевёл взгляд на мужчину, сидящего во главе стола и не принимающего участия в обсуждениях. – Сильнейший?

– Пусть ещё четверть часа потолкуют, и дальше пойдём, – тихо отозвался тот.

Он продолжал пристально осматривать оживлённых оборотней, прислушиваясь к их словам. Если в начале собрания мужчины ещё как-то старались сохранять достоинство, чтобы не позориться перед хайнесом склоками, то сейчас они позабыли о присутствии сиятельной особы. Которая наслаждалась видом: всё же совещания во дворце проходили куда более скучным порядком.

А его ещё пытались отговорить от этой затеи! Неужто забот мало, чтобы ещё с простыми жителями собираться в какой-то таверне и решать вопросы, которые полагалось решать гава̀рию[2] города?

– Мы с соседями, которые по другую сторону границ живут, раз в пять-десять лет встречаемся. А с этими бок о бок живём, стенка в стенку дышим, а видеться вовсе не видимся, – Узээрѝш щурил жёлтые глаза. – Чужого лучше своего знаем.

Начало только было положено не доброй волей, а принуждённым сходом одиннадцать лет назад во время всколыхнувшего весь Жаанидый мятежа. Тогда в этой же таверне новоявленный хайнес сидел с представителями жителей столицы и вёл беседы. Ответчиком был он и требовали с него.

Следующее собрание случилось на второй год после мятежа. Узээриш хотел узнать у представителей столичного народа, довольны ли они работой по устранению последствий восстания. Тогда же на пьяную голову возникла идея разделить город на части, отрядить для каждой хозяина, который и будет на общем сходе докладывать о нуждах и держать ответ за вверенное хозяйство. Ну и запрет на распитие вина в то же время появился.

Город разбили на двенадцать частей, народным собранием для каждой из них выбрали хозяина. И вот уже четвёртый раз сходились, чтобы обсудить проблемы хозяйственной стороны. Хоть гаварий города и советники пророчили, что это только внесёт беспорядок в управление столицей, пока подобное распределение давало хорошие плоды. Жители стали более ответственно относиться к тому, что их окружает. Даже ревностно, чтобы было не хуже, чем у других.

Сложности только обстояли с хозяевами трущобных и, как ни странно, престижных районов, где проживала знать. Хозяева последних мало участвовали в обсуждениях, снисходительно-высокомерно посматривали на остальных и ничего не говорили о собственных проблемах: всё-таки местная знать могла отремонтировать мостовую и без посторонней помощи. Хайнес после каждого собрания снимал их с должностей за безынициативность. Но в этот раз смел надеяться, что один из выбранных заново хозяев его устроит: представитель от восточного престижного района едва сдерживал глумливую ухмылку, с большим удовольствием сообщая о результатах выборов.

Хозяином, точнее, хозяйкой выбрали хорошо знакомую Узээришу женщину – домоправительницу Ранха̀ша Во̀того. С дородной госпожой Панда̀р, ничуть не уступающей высоченному хайнесу в росте и сильно превосходящей его в комплекции, он успел нажить не самые щадящие самолюбие воспоминания. Сейчас оборотница сидела по правую руку от него, и из-за выдающейся бастионом груди её ближайших соседей совсем не было видно. Пока она молчала и покуривала трубку, зажимая длинный мундштук ярко-алыми губами. Помада слегка размазалась, когда госпожа поздоровалась принятым на северо-востоке Салеи способом с одним из двух знакомых ей оборотней: крепко-крепко поцеловала помощника хайнеса прямо в губы. Дважды. Второй раз с наказом передать приветствие Сильнейшему, который приветствиям противился.