“МОЛИСЬ и КАЙСЯ”

2.

– Нужен Вещеватель,– Зинаида приняла из рук своей ученицы фарфоровую чашечку на фарфоровом же блюдце. По комнате распространился запах чая.

– Хорошо, а где он?

Кривая рассмеялась, аж зашлась, затем утёрла выступившие слёзы кулаком и ответствовала:

– Померли все давно…

Игнат уже набрал воздуху, чтобы начать ругань, но ведьма добавила:

– Один остался. Отшельствует здесь недалече в лесах, поближе к своим питомцам, если вчерась не помер, то ещё поспеем. – прихлебнула из чашки. – Только упрям как чёрт, ни к вечеру будет сказано, капризен как девица.

*

Всю ночь следчего во сне гоняли и высмеивали черти:

“Сюда Василий Петрович” – кричали, маня его в кипящий котёл.

“Гляди какой следчий выискался” – отвешивали ему оплеухи и гоготали.

Затем гнали его нагого по Березняку и стегали розгами.

Посему Василий Петрович пребывал в прескверном расположении духа, а дознавшись с утра о ночном происшествии у Зиновьего хлева совсем уж перепугался в силу своей суеверности и, выпив святой воды, уговорил полицмейстера наведаться к ворожее.

Игнат вошел в земскую избу сер как туча, сел на лавку и угрюмо посмотрел на следчего.

В эту ночь полицместер спал не больше часа, прикорнув на жесткой лавке. Снилась ему Прося, которая просила его вернуть косоньку, ибо холодно. Шла девочка, держась за руку какого-то долговязого тощего незнакомца, лицо которого как ни старался Игнат не мог разглядеть.

– Ну? – в надежде спросил Следчий.

Игнат промолчал.

– Ну?! – более требовательно спросил Василий.

Игнат Миронович медленно встал, затем отряхнул сюртук и подошел к столу за которым стоял Следчий.

– Ты к Императору на поклон ходил когда-нибудь?

*

Кривая сидела на повозке, укутавшись в шерстяной платок. В повозку складывали заморские угощения, шелка и пушнину, хрусталь и фарфор. Зинаида наблюдала за работой равнодушно позёвывая. Следчий и Полицмейстер стояли подле и тоже следили за погрузкой, когда всё было готово Игнат Миронович взгромоздился на козлы, Василий Петрович сел на маленький свободный уголок в хвосте телеги. Двинулись. Уже на окраине им наперерез выскочил Ефросиний, преградив путь.

– Стойте! – замахал дьяк руками. – Не пущу никуда!

– Чего там бормочешь отче? – проскрипела Кривая с телеги.

–Замочи, безбожница! – ткнул в неё пальцем Ефросиний и схватился за нательный крест. – Она вас с пути истинного сбивает! Смущает, в лапы к Сатане ведёт! Только церковь и Господня защита…

–Где ж был твой Господь, когда Проську бестия жрала? – ехидно заметила Зинаида. – С дороги!

–Ну правда, святой отец,– грустно сказал Игнат. – Ведь святили же хлев, а той же ночью девочка пропала…

–Богохульники! Еретики! – завизжал дьяк и отпрыгнул в сторону, чтобы не быть раздавленным телегой, когда Полицмейстер подстегнул клячу.

Дорога петляла, была ухабистой и размытой от многочисленных дождей. Кривая указывала направление пока не привела их в непроходимую чащу. Несколько раз Игнат слезал с козел и толкал увязшую в мягком лесном грунте повозку. Зинаида держала в узловатых пальцах маятник и сверялась с ним. Наконец повозка увязла так, что и вдвоём со следчим не смогли сдвинуть ее с места.

–Дальше не поедем, уважаемая ворожея, – сердито произнёс Следчий.

–А дальше и не надо, – ответила Кривая и с невиданной для старухи прытью соскочила с повозки (куда только хромота делась).

Тут же она скинула с себя намотанные платки, явив на свет божий рыхлый зад из которого торчал длинных хвост, схожий видом с крысиным. Лишь на конце его венчала бурая с проседью кисточка. Выше по спине ведьмы поднималась полоска чёрных жестких волос до самой шеи. Было холодно, от тела Кривой парило.