― Вот так и поверишь в истории о семейных проклятиях и местных вампирах в придачу, ― сказала Ада.

Фон Апфельгартен укоризненно посмотрел на нее и заметил:

― Вряд ли проклятие или вампиры достали одного члена семьи в Мерене, а другого в Бенгальском заливе.

― Мало ли какая нечисть водится в дальних странах… Не хмурься, дорогой. Я всего лишь рассуждаю. Святой отец мог упасть от болезни или недоедания. Так бывает, если рьяно придерживаться постов.

― Я сильно надеюсь, что не придется в итоге требовать эксгумации его тела, ― буркнул Курт. ― Проще сразу уйти в отставку.

― Тебя позвали найти убийцу маркграфини, остальное неважно, ― голос Ады звучал взволнованно. ― Будем надеяться, что виновен кто-то из этих трех.

Но «эти» оказались не сколько подозреваемыми, сколько «задержанными для галочки». Так назвал их инспектор жандармерии в Брюнне, куда фон Апфельгартен отправился сразу же, как только получил от хозяина отеля новый паросамокат.

― Последняя модель, в Вене заказывал, ― заверил герр Зденек, улыбаясь во весь рот.

В кабинете инспектора Курт заканчивал читать отчет о расследовании убийства вдовствующей маркграфини, больше всего на свете желая умчаться отсюда в Зальцбург. За шесть недель работы жандармерия не продвинулась ни на шаг. Они даже не могли толком сказать, нашлись ли в оранжерее чужие отпечатки пальцев, не семьи или слуг. Хорошо хоть с орудием убийства было все ясно. Острое лезвие тяпки пробило жертве голову и свело на нет попытки позвать на помощь. После чего убийца ударил ее еще несколько раз, будто в сильной ярости. Или Бертольд прав, и это дело рук сумасшедшего, или же вдовствующая маркграфиня кому-то сильно насолила.

― Эти задержанные женщины, ― сказал фон Апфельгартен, когда вернулся местный инспектор, грузный, грустный и с усталыми глазами. ― Вы просто тыкали пальцем и хватали первых попавшихся?

― Двух подозреваемых уже отпустили, ― затряс отвисшими щеками инспектор, ― а срок задержания третьей истекает сегодня.

― Фройляйн Клара Браун, ― зашелестел бумагами фон Апфельгартен, ― старшая горничная в Зильберштайнадлере. На нее указали не потому, что у нее отсутствует алиби, как и у половины слуг, а потому, что она не посещает церковь. Вы это серьезно?

― Очень дерзкая девушка, и отец Ворличек говорил… ― инспектор Генке осекся.

― То есть теперь вы понимаете, как это звучит, ― сказал Курт. ― Далее. Элишка Орсак. Фройляйн или фрау неизвестно, род занятий тоже, местная нищая, бродяжка. Подходящий козел отпущения…

― Вот и мы так решили, ― поспешно вставил Генке. ― Выпустили неделю назад. Оказалось, видели, как она дрыхла на сеновале у фермера Шульца.

«Теперь ее днем с огнем не сыщешь», ― подумал Курт, а вслух продолжил:

― Фрау Чандра Мюллер, вдова владельца сувенирной лавки. Иностранка?

― Муж привез ее откуда-то с далекого востока года три назад. И год, как он скончался от пневмонии. Путешествия подорвали здоровье. Местные говорят, что она странная и наверняка ведьма.

― Но как она связана с вдовствующей маркграфиней? Или ее задержали только потому, что она неместная?

Генке почти виновато почесывал плохо выбритый двойной подбородок.

― Да вы сами с ней поговорите, герр фон Апфельгартен. Только после нее не останется ни одного подозреваемого. Не будет больше нашей убогой тройки.

Курт положил на стол папку и почувствовал, как у него заныла верхняя челюсть. Как бы зубы не разболелись. Дело и так завалено хуже некуда.

― Ведите сюда фрау Мюллер, ― приказал он.

Через несколько минут он рассматривал сидящую напротив молодую женщину. Наверное, двадцать с небольшим, стройная, даже тоненькая, смуглая, черноволосая и с большими широко расставленными темно-карими глазами. На левой щеке красовалась небольшая родинка, а лоб, прямо между бровей, украшал рисунок в виде маленькой капли красного цвета.