Маркграф позвонил в колокольчик, и скоро в гостиной появилась девушка лет восемнадцати, одетая в платье горничной. Ее туго стянутые на затылке русые волосы, накрахмаленная накладка и выглаженный передник говорили об аккуратности и склонности к порядку. Она почтительно присела и поздоровалась.

― Клара, это инспектор фон Апфельгартен, ― сказал маркграф. ― Он расследует смерть вдовствующей маркграфини и хочет поговорить с тобой.

Горничная нелюбезно уставилась на Курта дерзкими серыми глазами, но ответила смиренным голосом:

― Как прикажете, ваше сиятельство.

― Ничего, если мы расположимся здесь? ― осведомился фон Апфельгартен маркграфа.

Тот задумался, а затем указал на дверь в глубине гостиной.

― Там вам будет удобнее. Это кабинет дяди Берта. Если что понадобится, позвоните дворецкому.

Получается, вездесущий реставратор проводил много времени в замке. Не исключено, что больше, чем дома. Интересно, как на это смотрит его жена? Особенно после того, как они потеряли сына.

― Присаживайтесь, фройляйн Браун, ― кивнул фон Апфельгартен на стул напротив своего. Кресло хозяина кабинета он предпочел не занимать.

Она села и посмотрела на него, сложив руки на переднике. Почтительности в ней явно поубавилось.

― Вы снова меня арестуете? ― прямо спросила она, задрав подбородок.

― Вряд ли, ― улыбнулся Курт. ― Мои местные коллеги погорячились.

Клара фыркнула.

― Я четыре дня проторчала в камере. С соседкой легкого поведения, между прочим. А я девушка приличная, не знаюсь с такими. И передо мной не извинились.

― Что ж, извините, фройляйн Браун, за все жандармерии империи, ― развел руками фон Апфельгартен. ― Но, сами понимаете, случай серьезный.

― Они никого не искали, ― заметила Клара, чуть смягчившись. ― После меня заперли эту убогую Элишку и странную фрау Мюллер. Те еще дамочки. Но не стали бы убивать ее сиятельство. Они даже не знали ее.

― Вы покупали у фрау Мюллер украшения, ― напомнил Курт.

― Да, ― нехотя произнесла Клара. ― Красивая работа, ничего не скажешь. Но сама фрау Мюллер пугает. Есть в ней что-то… Еще эта точка на лбу.

Ох, уж эта неприязнь к чужакам, присущая провинции. И чем дальше от столицы и крупных городов, тем она пышнее процветает. Впрочем, вздумай Клара Браун посетить родину Чандры, ее бы наверняка ожидал такой же прием.

― А с Элишкой Орсак вы общались?

― Да что вы. Зачем бы мне это? Но таскалась она везде. Даже недалеко от замка появлялась. Ее прогнали.

― Хорошо, ― сказал фон Апфельгартен. ― Давайте поговорим о вдовствующей маркграфине.

Клара отвечала охотно. Она с шестнадцати лет работала в замке с тех пор, как уехала из Брюнна, от матери и отчима. Да, хозяева были ей довольны, она с ними не ругалась. Нет, остальные слуги рассказывали, что с мужем, теперь покойным, маркграфиня тоже не ругалась. Хотя тот любил выпить и женщин и часто пропадал в Брюнне. Нет, маркграфине было или все равно, или она держала лицо. Маркграф Доминик умер от цирроза печени. По словам врача, он сам был в этом виноват. Да, говорили, что семья скорбела на похоронах. Болезнь ее сиятельства? Врач считал, что у нее ипохондрия, но с ним не были согласны. Молодой хозяин все же сумел ей немного помочь, нашел лояльного доктора. Да, герр Бертольд почти всегда жил в замке, а отец Франц часто заходил. Хотя потом перестал. Нет, Клара не знает, почему. Вот незадолго перед своей смертью и перестал. Вроде не ссорился ни с кем. Никто из слуг ничего не слышал.

― Амалия? ― удивленно переспросила Клара, услышав следующий вопрос. ― Ах, вы, верно, про жену герра Бертольда. Она редко приезжала сюда. Последний раз была за неделю до смерти ее сиятельства.