В это время загрохотали крупнокалиберные пулеметы на крыше машины Хосе. Мой мозг заработал на пределе возможностей, стараясь одновременно просчитывать траектории и для него тоже. Я буквально почувствовал, как перегреваюсь и покрываюсь потом.

Однако не одна из пуль Хосе цели также не достигла, а попытка поймать неуловимых мобов в прицел отозвалась во мне головной болью. Мобы, между тем, все приближались, и кончики лепестков одного из них заискрились розовато-алым свечением, не предвещавшим ничего хорошего.

Мгновение, и из центра белого венчика вырвался розовато-пурпурный луч, с отчаянным шипением врезавшийся в кокон щита. Полевой генератор, который мы установили на дилижанс, был самым мощным из тех, что удалось достать. Несколько танковых снарядов едва ли сняли бы с него даже процентов двадцать, однако секундного залпа неизвестного излучателя хватило на то, чтобы индикатор пожелтел, сообщив о том, что осталось всего шестьдесят три процента. Меня бросило в дрожь – ситуация явно выходила из-под контроля. Еще пара-тройка таких выстрелов, и от нас останется только черная, оплавленная по краям скорлупа брони.

В этот момент нервы Хосе, видимо, сдали, и из тубусов на крыше «дилижанса» с оглушительным шипением стартовал десяток противовоздушных ракет. Использовать весь комплект разом было решением рискованным – запасные хоть и имелись, но перезарядка была небыстрой. Однако Хосе, по всей видимости, решил, что нужно избавиться хотя бы от одного моба любой ценой, и я не стал с ним спорить, хотя мог бы остановить залп своей командой.

Ракеты ринулись вперед стаей хищных рыб. Моб проворно развернулся в их сторону, но я успел подумать, что спастись ему едва ли удастся. Вот только оставался еще второй, что с ним делать, я не знал – прицел пулемета упорно не желал ловить белую махину, движущуюся с чудовищной грацией летающего слона.

Однако случилось другое: вместо одного луча из тела моба вырвалась целая россыпь, завертевшаяся в воздухе, словно дискотечный стробоскоп. Зрелище было завораживающее, но не будь я в боевом режиме – ни за что бы за ним не уследил, это происходило буквально долю секунды. Когда же лучи погасли, ни одна из ракет уже не летела в сторону моба – все они превратились в рваное облако дыма и осколков. И вот тут меня пробил озноб – я мучительно осознал, что рабочего плана, что делать с этим ужасом дальше, у меня нет.

Пассажиры дилижанса, как я видел краем глаза на мониторе, наблюдали за происходящим с искренним интересом, но, кажется, без особенной паники. Извещать их о том, что ситуация совсем нештатная никто не стал – к чему? Журналистка даже попыталась задать через менталку пару вопросов о том, что это за мобы такие, и как часто они здесь встречаются, но я отвечать, конечно, не стал – не до того.

Мои пальцы, вцепившиеся в штурвал, побелели от напряжения. Я водил стволом пулемета из стороны в сторону в надежде, что хотя бы случайно удастся попасть в белую тварь и располосовать очередью, но та уворачивалась с потрясающей грацией. На концах мраморных шипов полыхнуло розоватое пламя, и новый ослепительный луч резанул по щиту, загнав его заряд глубоко в красную зону.

А вот дальше случилось неожиданное. Мужчина в третьем ряду, наказав девочке спрятаться между сиденьями, рванулся по проходу вперед и распахнул дверь в кабину, которую нам не пришло в голову снабдить замком.

Там он буквально оторвал от штурвала опешившего Хосе, и тот хотел уже, было, затеять с ним драку, но, как он впоследствии рассказывал, от мужика веяло такой мощной уверенностью в том, что он делает, что Хосе только глянул в его глаза и сразу отстранился.