Она ничего не ответила, только махнула рукой с зажатым в ней окурком, прочертившим во влажном воздухе красную дугу. Курила она жадно, глубоко затягиваясь. Они молча дошли до причала. Бонфис по-прежнему ковырялся в моторе. Время от времени над бортом лодки показывалась его голова. Даже с такого расстояния было видно, что на его лице замерло выражение безмятежного счастья.

– Мне придется еще раз приехать, поговорить с Патриком, – предупредил Фрер.

– Нет, – отрезала Сильви, швыряя в море окурок. – Оставьте его в покое. Вы много для него сделали, спасибо вам большое. Но теперь я сама им займусь. Я, может, не такая ученая, как вы, зато я знаю Патрика. Все, что ему нужно, – это поскорее забыть всю эту историю.

Фрер понял, что торговаться с ней бесполезно, во всяком случае сейчас.

– Ну хорошо, – сдался он. – Но я все-таки оставлю вам координаты кого-нибудь из своих коллег в Байонне или в Сен-Жан-де-Люзе. Вы должны понимать, что случившееся с ним – не шутки. Ему необходима медицинская помощь.

Женщина промолчала. Фрер пожал ей руку и сделал прощальный жест в сторону Патрика, который радостно замахал ему в ответ.

– Завтра я вам позвоню, ладно?

Она снова промолчала – или ее слова отнесло ветром? Фрер медленно поднялся по цементному спуску. Добравшись до своей машины, он еще раз обернулся. Сильви качающейся походкой уже спешила к своему возлюбленному.

Психиатр сел за руль и тронул автомобиль с места.

Он поможет этим двум горемыкам, не спрашивая, хотят они того или нет.

– Я ищу щель в мироздании.

Черная рука обшаривала потрескавшуюся стену камеры вытрезвителя.

– Как найду, только вы меня и видали…

Анаис воздержалась от комментариев. Она уже десять минут выслушивала бред, который нес нищий попрошайка по имени Рауль. И ее терпение иссякло.

– Надо только не сбиться с курса, – поделился с ней клошар, пристально изучая очередную трещину в стене.

Анаис перешла к решительным действиям. Достала из пластиковой сумки картонный пакет с вином, купленный по дороге. Глаза Рауля мгновенно загорелись жадным огнем. Схватив пакет, он быстро отвинтил пробку и в два глотка осушил его.

– Так что насчет Филиппа Дюрюи?

Нищий вытер рот рукавом и громко рыгнул. Его красная рожа наводила на мысли о дохлом животном, запутавшемся в колючей проволоке. Щетина на подбородке, волосы, брови стояли торчком, словно стальные прутья, воткнутые в окровавленную плоть.

– Фифи-то? Фифи я знаю! Он всегда говорит, что сердце у него работает в режиме сто двадцать, а мозг – в режиме восемь и шесть.

Анаис поняла, о чем он. 120 ударов в минуту – в таком ритме исполняется музыка техно. А 8,6 градуса – это крепость пива «Бавария». «Пива чемпионов» – панков, рокеров и прочих маргиналов. Рауль говорил о Фифи в настоящем времени. Следовательно, не знал о смерти парня.

– Если честно, он псих. Натуральный псих.

– Я думала, вы с ним друзья.

– Дружба не мешает объективности оценок.

Анаис чуть не расхохоталась. Меж тем доморощенный философ продолжал:

– Фифи – он такой. У него семь пятниц на неделе. То сидит на герыче, то уходит в глухую завязку. То слушает металл, то тащится от техно. Сегодня он гот, а завтра, глянь, – уже панк…

Анаис попыталась представить себе образ жизни погибшего мальчишки. Бродяжничество, наркотики, драки. Героиновое блаженство, глюки от экстази, ночи под забором, пробуждение в неизвестных местах. Без понятия, как он сюда попал и что делал накануне. И так день за днем. А в глубине души – вечная надежда, что не сегодня завтра он соскочит с иглы.

Рауль пустился в рассуждения о музыкальных пристрастиях Дюрюи: