Кирилл очень изменился. До его ухода из Бункера у них с Дашей не было друг от друга секретов. С Кириллом, в отличие от Олега, Даша могла поговорить о чем угодно. Знала, что он всегда внимательно выслушает, порадуется за нее или посочувствует. Теперь же — она поняла это еще в больничной палате, когда Кирилл впервые пришел в себя, — ему стало не до нее. Похоже было, что Даше и Олегу места в его мыслях вообще не осталось. От общения Кирилл вроде бы не уклонялся, но почти круглосуточно бывал занят. А если и находил время поговорить, Даша неизменно чувствовала себя несмышленышем. Ее лучший когда-то друг за эти полгода превратился в человека, равного по возрасту и опыту взрослым, а они с Олегом остались теми, кем были — «малышами», всеобщими баловнями и любимцами.

Хотя все в Бункере делали вид, что ничего подобного не произошло. Любовь Леонидовна, к примеру, продолжала называть Кирилла «малыш», и тот не возражал — только в кивках обритой головы и выражении посветлевших глаз Даша улавливала снисходительность. Кажется, Кирилл и к Любови Леонидовне теперь относился примерно так же, как к ним с Олегом. Он даже не посчитал нужным рассказать, что уходит из Бункера: друзья узнали об этом от воспитательницы и по растерянной интонации поняли, что Любовь Леонидовну саму поставили перед фактом. Кирилл решил уйти к Герману и в ту же ночь ушел. Всё. Точка.

Олег не расстроился. Давно жаловался Даше, что соседство с Кириллом его «напрягает», хотя внятно объяснить, чем именно напрягает, затруднялся. А Даша очень огорчилась. Она была рада, что Кирюша вернулся, пусть изменившийся и не похожий на себя. К его потемневшему лицу и окрепшей фигуре успела привыкнуть, а улыбался он ей, хоть и редко, но по-прежнему… И вдруг исчез.

***

Сегодня в Бункер должны были прийти адапты, и Вадим Александрович поручил Даше с Олегом забрать у них письмо от Кирилла. Когда прозвенел входной звонок, Даша потащила Олега к люку. Адаптов они увидели еще издали, двое парней тащили по коридору мешок, размером примерно с Дашу.

— Че надо, молодняк? — обронил один — рослый, плечистый парень. — Берега попутали? Вип-каюты — на верхней палубе!

Даша с Олегом неловко замерли, но тут в дверях кухни показалась Валентина Семеновна.

— Поговори мне еще, — прикрикнула на адапта она. — Что такое, Олежек?.. Ох, и Дашенька тут! Вкусненького захотелось?

— Спасибо большое, — вежливо отказалась Даша, — мы по делу.

А Олег бесцеремонно заинтересовался:

— А есть что-нибудь?

Второй адапт, тащивший мешок, хохотнул. Он был пониже ростом, чем первый, и казался более дружелюбным.

— У такой хозяйки — еще бы не быть! — Насмешливые глаза поочередно стрельнули в Валентину Семеновну и в Олега. — Только ты, кабанчик, как хавать начнешь, отойди. Чтоб подружку не забрызгало, когда лопнешь.

— Ах, ты… — Повариха воинственно уперла руки в бока и двинулась на адапта.

Тот дурашливо уклонился:

— Не буянь, хозяюшка! Уже валю! Вприпрыжку, за вкусненьким, а то вдруг кабану не хватит. — И, занеся мешок на кухню, устремился в сторону выхода.

Второй парень пошел следом. Из коридора донесся смех.

— Балабол! — проворчала Валентина Семеновна. — Опять Герман новенького прислал… Не слушай его, Олежек. Пирожка дать?.. Или вареньица?..

— Не надо.

Олег насупленно оттопырил губу. Валентина Семеновна захлопотала, уговаривая не обращать внимания на дураков, а Даша, которой не терпелось почитать Кирюшино письмо, бросилась догонять адаптов.

— Подождите, пожалуйста!

Парни остановились.

— Здравствуйте, — тяжело переводя дыхание, — ей не часто приходилось бегать — попыталась быть вежливой Даша.