— Але! — Герман потеребил Кирилла за рукав. — Ты чего застыл? Слышь меня?

— Слышу.

— Я спрашиваю, пойдешь со мной? К нашим?

Казавшаяся несбыточной мечта сбылась так просто и буднично, что Кирилл поначалу опешил.

Пойти с Германом «к нашим»?!.. Обрести возможность спокойно продолжать эксперимент?!.. Снова увидеть Рэда, Джека, Олесю… Лару. О которой все эти ночи не позволяет себе даже вспоминать, чтобы не расклеиться окончательно?

— К вам? — пробормотал Кирилл, — в Дом? А можно?

— Можно — Машку за ляжку, — сообщил Герман, — и козу на возу.

Ух, до чего же он на Рэда похож!.. И на Джека. И даже на Лару… То есть, ерунда, конечно, это ребята — на него.

— У Евгеньича спрашивай, что тебе можно, а чего нельзя. Мне-то — не вопрос, хоть сейчас заберу.

Кирилл покраснел от удовольствия.

— Пойдемте… Пойдем к Вадиму Александровичу? Я у него спрошу, надеюсь, что отпустит.

— А чё к нему? — нахмурился Герман. — Чё не к Евгеньичу?

— Сергей Евгеньевич… неважно себя чувствует.

— Ну, окей. К Ваде, так к Ваде.

«Может, оно и к лучшему, — идя за бункерным — пацан едва не приплясывал на ходу — хмуро думал Герман, — что к Ваде».

Вадя — придурок, напыщенный козел. А старика Евгеньича Герман любил. И то, что собирался сделать, было, по отношению к нему, и к этому вот, прямо засветившемуся от счастья мальчишке, полным скотством.

Владимир. Ранее. 10 дней после возвращения. Герман

Толян встретил Германа с бойцами на дороге.

— Здорово, командир! Давненько не видались. — Они и в самом деле лицом к лицу не встречались уже несколько лет. — Постарел, смотрю…

— Так, небось, не баба, чтобы молодиться, — парировал Герман. Взъерошил рукой волосы. Здороваться с диктатором не стал. — Плешью не сверкаю, и то ладно.

Толян скрипнул зубами и тон мгновенно сменил.

— У меня здесь пятьдесят стволов, — предупредил он, — и конные. И вторая бригада на подхвате.

Герман хмуро оглядывал воинство. И без предупреждения о численном превосходстве владимирцев знал. Ну, хоть палить Толян сразу не начал, уже хорошо.

— Что с моими?

— Живы-здоровы! Ждут не дождутся дорогого папочку.

— Вот он я. Приводи.

— Смешно, — оценил Толян. — Значится, так. Долго тереть не об чем. Меняю твоих, всех трех, на одного бункерного с чемоданом. Я его уж сколько месяцев пасу, утомился. Приводи сопляка, тогда твоих отпущу.

— Какого бункерного? — прикинулся дураком Герман, — с каким чемоданом?

— Командир, мне некогда, — пожаловался Толян, — обед стынет. Я все сказал! Хочешь своих забрать — тащи сюда бункерного. Не хочешь — всех на солнце спалю. По одному, на глазах друг у друга. Девку — последней, а сперва отымеем ее всем колхозом. Ты меня знаешь.

Герман предпочел бы не знать. Он напряженно думал.

Если правильно понял Лару, то никакого чудесного лекарства, с помощью которого у Толяна смогут появиться дети, в природе пока не существовало. Однако, все, что было нужно для его создания, ребята из Новосиба действительно привезли. Технологию в Бункере, если, опять же, Герман правильно понял, по записям мальчишки разработают и без него самого. Выбор — почти не знакомый полудохлый пацан, или Джек, Олеся и Гарри — перед Германом не стоял. И в то, что парень, пусть даже при наличии реактивов, сумеет создать для Толяна что-то путное, он не верил. Так и пусть Толян подавится.

Герман думал лишь о том, что, когда уезжал из Бункера, Кирилл, несмотря на заверения Лары, что выживет, был плох и как бы уже не загнулся. Толян — не дурак, чтобы обменивать троих живых ребят на единственный труп.

— Моих покажи, — от души надеясь, что Толян по его лицу ничего не сумел прочитать, потребовал Герман.