Он охнул. Нет, он даже вскрикнул, понимая, куда завело его неуместное рыцарство. Прямо скажем, попал в переплет. С самыми лучшими намерениями оказался одним из этих самых развратников!

Девушка, однако, не робела. Вскинув голову, расправив плечи, твердо стоя на полу, она смотрела сквозь очки на сыщиков.

– А не скажете ли, шутки ради, – спросила она, – где мы сейчас находимся?

– То есть как это – где? – взревел субъект. – В квартире 4А. У миссис Сильвер. Я – из агентства NN. Нанят вашим супругом. Ну как, сойдет за шутку?

– Еще бы, – отвечала девушка. – Я не миссис Сильвер. Я вообще не замужем. А это – квартира 4В.

Субъект дернулся, напомнив Фредди лорда Блистера, когда тот съел тухлую устрицу.

– Не может быть! – выговорил он.

– Вот именно, – согласилась девица.

– Не туда попали?

– То-то и оно.

Воцарилось недолгое молчание.

– Ясно, – сказал вспомогательный субъект, отличавшийся сметливостью. – Мы попали в другую квартиру.

Третий с ним согласился.

Вели они себя неплохо. Котелков они не сняли, сигар не бросили, но заплатили за дверь. И ушли, причитая, что это их первая ошибка за два десятка лет.

Сердечно посмеявшись с девицей над этим эпизодом, Фредди схватил такси и поехал на 46-ю улицу, поскольку сговорился с графом и Мэвис встретиться в Ритц-Карлтон, и немного запаздывал. По пути он хихикал, предвкушая, как повеселит их своей историей. Да уж, на сей раз они засмеются.

Дело в том, что Мэвис и ее папаша не слишком баловали вниманием его рассказы. Как вам известно, при нужных условиях, он – душа общества. Сбейте два-три добрых коктейля, наведите на занятную тему, и ему цены не будет. А вот если этого нет, он скован, особенно – с Бодшемом.

Никто не любит, чтобы будущий тесть считал тебя слабоумным и глухонемым, а потому Фредди радовался предстоящей возможности.

И впрямь, старый граф будет икать и плакать от смеха, равно как и его дочь.

– Великолепно! Великолепно! А, Ван Спрунт! Прошу, мой будущий зять, Фредерик Виджен. Весьма занятный юноша. Вот послушайте, как сыщики вломились не в ту квартиру. Лопнете, честное слово! Замечательный юноша.

Ну, и прочее, в таком духе. Что? Это я говорю, что думал Фредди.

Рассказать свою историю за дыней он не смог, поскольку Бодшем безостановочно бранил социалистов, нападающих на Палату лордов. Когда подали котлеты с пюре, Мэвис поделилась мыслями о Душе Америки. Словом, до самого кофе случая не представилось.

– Э-э… – начал Фредди, уловив секунду молчания, – сегодня со мной случилась очень смешная штука. Я бы сказал, бесподобная. Рекомендую распустить пояса.

Беспечно закурив сигарету, он приступил к рассказу. Говорил он хорошо. Поверяя прошлое, сказал он мне, он не вспомнил лучшего повествования. Суровые лица слушателей только раззадоривали его. Ему нравилась сдержанность. Действительно, такую историю нельзя портить хихиканьем. Надо терпеливо ждать, пока грохнет смех.

И вдруг, непонятно когда, он заметил какие-то неполадки, что-то такое в атмосфере. Сами знаете, что бывает, если шутка не дошла. Бодшем смахивал на треску, затаившую дурные мысли, Мэвис смотрела как-то странно.

Он кончил. Все молчали. Мэвис посмотрела на Бодшема, Бодшем – на Мэвис.

– Я не совсем поняла, – сказала дочь графа. – Ты не был знаком с этой особой?

– Конечно, не был, – ответил Фредди.

– Вот как?

– Я ее пожалел.

– Во-от как?

– Просто сердце кровью обливалось.

– Во-от ка-ак?

Старый Бодшем с присвистом вздохнул.

– Разрешите спросить, – осведомился он, – часто ли вы – э – пристаете на улице к особам противоположного пола?

– Подумай о том, отец, – сказала Мэвис голосом, который одним своим звуком погнал бы эскимоса к печке, – что эта особа, вероятно, очень красива. Здесь много смазливых лиц. Тогда тебе будет легче понять Фредерика.