К примеру, его мама знала себе цену, одевалась роскошно и со вкусом, выглядела ухоженной и стильной, посещала те же салоны красоты и курорты, но при этом следила за домом, заботилась о детях и муже, ходила в театр, на выставки и концерты, умела поддержать беседу практически на любую тему, да еще и успевала читать лекции на кафедре русского языка и литературы в одном из московских ВУЗов. Есть же разница!

- Я не собираюсь жениться, пока мне не исполнится тридцать, - рычал Лесь, когда родственники с обеих сторон наседали особенно рьяно.

- Я хочу, чтобы моя невеста была девственницей в первую брачную ночь, - отпихивался он, когда Яна уговаривала его жить вместе до свадьбы.

Он сомневался, что она до сих пор невинна, но не ему уличать Яну во лжи. Наверное, она надеялась на гименопластику, а Лесь уповал на то, что рано или поздно она найдет сговорчивого кавалера и отстанет от «жениха».

И для чего Яна поменяла шикарную Ниццу на Лазаревское? Не иначе как будет осаждать с новыми силами, склоняя к женитьбе. Как вовремя!

Об этом Лесь размышлял по дороге из Сочи, кипя от злости. Все завоеванные позиции – коту под хвост. Сбежать от Яны легко, но он собирался торчать рядом с Тасей и детьми, изображая доброго дядюшку. Ладно, не изображая. Он любил племянников, просто не умел играть с детьми, терпения не хватало. С Мишенькой все впереди, он еще малыш, а Вика то подсовывала ему кукол в пеленках, то заставляла разговаривать за игрушечных зверей. Зато им обоим нравилось читать книжки с картинками и орать детские песни под караоке. Последнее, к слову, особенно раздражало всех домашних.

Как хорошо все складывалось! Вечером Тася сама поделилась с ним очередной проблемой. Пусть от отчаяния, не надеясь на понимание, но он сумел найти правильные слова, и их отношения стали чуточку лучше, теплее. Просто повезло… Когда-то Лесь сам оказался в похожей ситуации.

Когда он учился в Англии, то, естественно шлялся по ночным клубам с приятелями. Выпивка лилась рекой, но наркотики Лесь никогда не употреблял, не хотел уходить за черту, после которой нет возврата. На одну из вечеринок внезапно нагрянула полиция с проверкой – искали наркотики. И нашли, у Леся в кармане пиджака. К счастью, разобрались быстро – на пакете не оказалось его отпечатков, а на пленке с камеры наблюдения обнаружили запись, полностью подтвердившую его невиновность. Пиджак висел на стуле, когда некто сунул туда пакет с наркотой. Сбросил, иначе говоря. Лесь скрыл это от родных. Зачем беспокоить, если все хорошо закончилось?

Чуть позже отец прилетел в Лондон по делам, и ему покинули конверт с фотографиями и запиской, прямо под дверь его номера в гостинице. На фото – момент задержания, недвусмысленный пакет в руках полицейского, участок. В записке – угроза. Кажется, в то время отец претендовал на выгодный тендер, и ему предложили отказаться от участия в конкурсе, иначе фото его сына-наркодилера будут опубликованы чуть ли не вместе с полицейскими отчетами.

Как назло, Лесь пришел к отцу, когда тот рассматривал фото. Он не сразу понял, в чем дело, да и потом не успел сказать ни слова в свое оправдание. Когда дело касалось серьезных вещей, отец был скор на расправу. И ему было плевать, что сыну уже за двадцать – скрутил и отхлестал ремнем, как пацана. Впрочем, Лесь и не сопротивлялся. Он словно отключился от обиды – отец даже мысли не допустил о его невиновности. Молча принял наказание, молча ушел, хлопнув дверью.

До этого ему так доставалось всего дважды. И, справедливости ради, всегда за дело. В первый раз – за собаку. Лесю тогда было восемь лет. На территорию закрытого охраняемого поселка, где они жили, забрела дворняжка – беременная сука. Местные пацаны устроили забаву – кидали в нее камнями, гоняя по улице. И Лесю сказали, мол, хочешь с нами – бросай камни. А он хотел, давно мечтал стать своим в компании крутых старших ребят.