Конечно, все это подстроила Ника.

Распустила слухи о взятке и попытках продать девственность, уничтожила репутацию ни в чем не виноватой девушки, а теперь еще и запрещенными веществами ее напичкала – надеюсь, что хотя бы последнее вышло случайно, по недопониманию с человеком, который дал ей якобы снотворное... Если честно, про наркотики с Никой мне даже говорить теперь стремно: во-первых, она наверняка начнет расспрашивать, что именно говорила Маша, пока была в состоянии наркотического бреда. А во-вторых, может и слух новый распустить: что Ларина – наркоманка.

Но я все равно хочу прижать ее к стенке.

Вот только получается это не сразу: я добираюсь до университета только к началу первой пары, а препод не переносит опозданий, сразу ставит прогул в журнал посещений... Так что я молча прохожу в аудиторию мимо Ники, а та громко, чтобы все слышали, спрашивает:

– Ну как, Маша Ларина в постели совсем плоха, или могло быть хуже?

Я поворачиваюсь к ней и цежу сквозь зубы:

– Потом поговорим, – но уже поздно: одногруппники и даже преподаватель все слышали. Смех, свист, перешептывания. И это только начало. Когда в аудитории спустя сорок пять минут появляется сама Маша – на нее тут же сваливается жуткое осознание того, что мы переспали – и об этом все знают. Но мы не переспали! А я даже сказать ей об этом не могу, блять!

После пары Ларина практически набрасывается на меня из-за угла, оттаскивает за воротник и прижимает к стене:

– Что ты сделал со мной?!

– Только то, о чем ты просила, рыжая, – отвечаю я, стараясь сохранить невозмутимое лицо, хотя самому пиздец тошно. Девчонка замахивается, чтобы ударить, но я перехватываю ее руку и прошу: – Не надо.

– Почему же?! – возмущается рыжая. – Разве ты заслужил что-то иное после того, как поступил со мной?!

– Я не причинял тебе физической боли, – говорю я.

– Думаешь, это достаточное оправдание?!

Недостаточное. Нихрена.

Но ответить я не успеваю, потому что подходит Ника:

– Забей на эту истеричку, идем отсюда... – и я отворачиваюсь от Маши, пряча полные стыда глаза, чтобы переключить внимание на свою безумную подружку-интриганку, быстро затащить ее в свободную аудиторию и наброситься с претензиями:

– Какого хрена ты натворила?! Она не покупала себе место в бюджетной группе! Она не пыталась продать свою невинность! Это ты распустила о ней все эти мерзкие слухи, верно?! Выставила ее шлюхой! А меня – идиотом! Я ни за что не согласился бы на этот спектакль, если бы не думал, что ее действительно нужно проучить!

Ника смотрит на меня ошалело, оправдывается... Но Ника не была бы Никой, если бы не нашла быстро способ меня погасить.

И она его находит.

Опускается передо мной на колени, стягивает с меня джинсы и трусы, берет в рот мой стоящий колом член... Все мои претензии тут же отходят на второй план. Гребанная Ника...

Вот только кончить я не успеваю: снаружи аудитории раздаются шаги, потом дверь со скрипом открывается, впуская внутрь гул студенческих голосов, и прямо перед нами с Никой застывает с ошалевшим видом декан журналистского факультета Валерия Георгиевна Смолова.