– Его не хватило на «всегда», – прокомментировал Бельзедор. – Около пятидесяти лет симы действительно жили в удивительном изобилии, и за это время невероятно расплодились. Но потом сила кубка иссякла, бананы перестали расти на каждой коряге, еды стало меньше – и обленившиеся симы начали голодать. Они не нашли иного выхода, кроме как напасть на остатки Парифатской империи. Им очень пригодилось все это волшебное оружие, когда они резали людей…
Но Монго так далеко не заглядывал. Ему не приходило в голову, что даже у самых великих благодеяний могут быть неоднозначные последствия. И прямо сейчас он продолжал великолепный пир, не думая ни о чем плохом.
А в пиршественном зале Диамполида тем временем пробудились боги. И когда они узрели весь разгром, когда вбежали плачущие оры, когда обнаружилась пропажа драгоценных атрибутов…
– Эта обезьяна перешла всяческие границы! – прогремел Космодан. – Сын мой, ступай и внуши ему, как он был неправ!
Бог войны Энзирис на том пиру не присутствовал. И сейчас он с легкой насмешкой смотрел на ворочающихся, еще не отошедших от миндального молока богов.
– Я!.. – вскинулась Вената, пытаясь нашарить свой лук. – Позволь мне, отец!..
У нее дрожала рука. Миндаль Якулянга все еще действовал на нее… на них всех.
– Мы были слишком беспечны, – произнес Космодан. – У этого сима не было злых намерений, и он всего лишь смертный… он добрался сюда сам, и я хотел дать ему шанс… увы, теперь придется его покарать.
Энзирис кивнул и перенесся в Сидерополид, свой дворец из чистого железа. Там он хлопнул в ладоши, созывая четырех генералов.
– Генералы, нам надо выдвинуться в поход и покарать маленькую шкодливую обезьянку! – пафосно воскликнул Бельзедор.
– Собирайте легионы, – приказал Энзирис. – Я не стану сам марать руки о какую-то обезьяну. Меня просто засмеют. Но пусть небеса явят им свою мощь, дабы крепко усвоили, что бывает с теми, кто предает доверие богов.
Безудержный пир Монго длился уже третий день, когда небо потемнело. Со всех сторон наплыли черные тучи – и из них выступили вооруженные до зубов небожители. Заиграла сальванская музыка, загремели боевые барабаны, и в души невольно поползла тревога.
– А, ну вот все и закончилось, – почесал в затылке Монго. – Готовьте оружие, дети мои.
Он собирался сбежать куда-нибудь подальше, чтобы гнев богов пал на него одного. Но не успел, слишком увлекся празднеством.
Монго любил веселиться, бесконечно любил.
– Господин, но вы же говорили, что они сами вам все подарили, – растерянно показал один из самых старых орангов.
– Э, подарили, украл… такая ли уж большая разница?
– Гнев богов!.. Гнев богов!.. – затряслись в ужасе оранги.
Но молодые корилланги, чимпы и даже хибении скорее даже обрадовались. Они были пьяны, они были восхищены своим царем, у них было божественное оружие – и им не терпелось его опробовать.
– Веди нас, о Монго! – показал молодой раджа Банго. – С тобой я пойду даже против богов!
– Давайте сбросим их с небес и сами станем богами! – присоединился раджа Унго.
– Молодцы, дети мои! – рассмеялся Монго. – Так и нужно!
В знак своего благоволения он тут же подарил радже Унго молот Гушима, а радже Банго – лук Венаты. А серп Гильфаллерии отдал мудрейшему из орангов.
Любимым же своим женам он даровал покрывало Лилейны. Разорвал его на четыре, дабы ни одна не была обделена.
– НЕМЕДЛЯ ВЕРНИ ПОХИЩЕННОЕ, ОБЕЗЬЯНА! – прогремело из-за туч. – ТЫ ПРЕДСТАНЕШЬ ПЕРЕД НЕБЕСНЫМ СУДОМ!
– Да слопали мы похищенное! – засмеялись пьяные симы. – Мы думали, вы с добавкой!
Смертным вообще свойственно стремительно наглеть. А симы – одни из самых наглых и дерзких среди них. Кастовость общества стала для них настоящим благом – без этого они бы совсем утратили границы и передрались в первую очередь друг с другом.