Официально считалось, что нынешняя Парифатская империя состоит из четырех материков. Сурении, Шахалии, Ходжарии и Грандании. Но на самом деле Шахалию люди уже почти потеряли, да и в Сурении часть земель у них отняли разумные ящеры и огромные пчелы.

И Монго, блуждая по этому крупнейшему обломку старого мира, все сильнее в нем разочаровывался. Магию здесь считали источником зла и преследовали, а к нелюдям относились с подозрением. Кое-где были поселения эльфов и гномов, но они встречали сима еще менее дружелюбно.

Постепенно Монго продвигался на север. Он устроился матросом на торговый корабль – у него не было нужных навыков, зато были четыре руки и обезьянья ловкость. Лишившиеся волшебства люди вспомнили о парусах и мачтах, а симы оказались прирожденными моряками.

На корабле Монго понравилось. Тут было еще теснее, чем в людских городах, зато можно было день-деньской скакать по вантам. И моряки оказались народом веселым – любили хорошую шутку, любили выпивку, постоянно пели. Слишком проказничать Монго, правда, опасался – посреди моря далеко не убежишь, а наказывали очень сурово. Боцман хлестал провинившихся плеткой, а за воровство у товарищей просто швыряли за борт.

Плавать Монго умел, но не настолько хорошо.

Человеческие девушки его разочаровали. На корабле шлюх не было, а портовые воротили от него нос, называли вонючей макакой. Одни требовали двойную плату, другие вообще отказывались наотрез.

– Пойми меня правильно, – участливо говорила одна такая. – Меня же потом заклюют. Будут дразнить обезьяньей подстилкой. Говорить, что ко мне хоть макаку можно привести.

– Я не обезьяна, я сим! – оскорбленно показал Монго.

– Я не понимаю твоих жестов, – сказала куртизанка. – Говори на парифатском.

– Я не обезьяна, я сим! – повторил ртом Монго.

– Да знаю я, что ты просто похож на обезьяну. Но сим… кто вы такие вообще?

– А ты впусти меня к себе, – подмигнул Монго. – Я тебе и расскажу.

– Ха, хитренький, – смерила его взглядом куртизанка. – Глазенки-то как блестят.

– Да ладно, можно и без этого всего, – показал ей корзину фруктов Монго. Он наворовал их на рынке. – Я просто из долгого плавания и соскучился по женским голосам. Я тоже предпочел бы симку, честно говоря, вы для меня такие же уродки, как я для вас! Так что давай просто поболтаем!

– Ха, уродки! – возмутились другие потаскухи. – На себя бы посмотрел, матросня шерстяная!

– Эй, эй, да я же не в обиду! – подступил поближе Монго. – Я просто хочу сказать, что мы очень разные, но главное-то ведь – теплота души!

Куртизанка впервые глянула на него с легким интересом. Монго был крупнее хибения, но все равно едва по плечо человеку. Поджарый, жилистый, покрытый огненно-рыжей шерстью, он хоть и обладал совершенно обезьяньей мордой, но буквально источал обаяние.

К тому же стал накрапывать дождь. К берегам Грандании корабль Монго пристал в разгар влажного сезона, дожди могли лить целыми сутками, и люди прятались под крышами.

– Ладно, сегодня все равно клиентов не будет, – вздохнула куртизанка. – Пошли под навес… сим. Меня Атизеей зовут.

Корабль Монго плавал меж трех континентов – из Сурении в Ходжарию, из Ходжарии в Гранданию, а потом обратно. Но возвращаться на юг Монго уже не хотелось. Прошло почти пять лет с тех пор, как его изгнали сородичи, он повидал империю людей, но хотел посмотреть и другие земли. Побывать в таких местах, о которых в Симардаре и не слыхивали.

И найти настоящее волшебство. Монго не оставлял надежды выучиться всяким фокусам.

В Парифатской империи на это надежды нет. Волшебство здесь осталось только у самого императора, и тот бережет его, как зеницу ока. А простому народу оно запрещено – повсюду ходят чароборцы, вынюхивают и высматривают.