— Думаешь, я им завидую? Бред! Просто ты их не знаешь, а я за год уже насмотрелся.

— Так ты давно здесь?

— При академии есть школа. Почти все ее заканчивали перед поступлением. Я попал как раз на выпускной год. Так что знаю, о чем говорю. И прошу тебя лишь об одном.

— О чем?

— Если кто-то тебя обидит, ты мне обязательно скажешь, ладно?

А потом взял мои пальцы в свою руку. Кожу тут же начало печь, словно у меня обнаружилась аллергия на прикосновения.

— Я не шучу, Диан.

Его усмешка исчезла. Голос стал по настоящему обеспокоенным. Я никогда не была слабой. Занятия фехтованием развили во мне умение за себя постоять, но на этот раз почувствовала: что-то надвигается. Что-то очень и очень нехорошее.

Со стороны академии повеяло холодом. Осень медленно вступала в права. Я обернулась и в последний раз посмотрела на Севера. А потом ответила:
— Обещаю.

Вернувшись в общежитие, я скинула ботинки, поставила сумку на пол. Открыла шкаф, чтобы убрать кардиган на место, и так и не отпуская крошечных ручек, медленно осела на пол.

— Диана? Тебе плохо? — подскочила с кровати Леся.

Слова застряли в горле. Все, что я смогла, хрипло выдавить:
— Моя одежда. Ее нет.

***

Я неслась, перепрыгивая через две ступеньки по лестнице наверх, в крыло, где жили парни, а сердце опасливо колотилось в груди. То и дело сбивалось с такта, трепетало, хотя даже на тренировках обычно не позволяло себе подобных выкрутасов.

Желтый стикер. В форме сердечка.
Приклеенный с обратной стороны дверцы.
На котором было написано лишь одно предложение.
«Тебя предупреждали, Лапуля».

— Диана, постой, — пыталась остановить меня Леся, но ей это было не под силу. — Не связывайся ты с ними! Ну прошу тебя, — закрыв спиной выход из комнаты она умоляла меня остановиться, но я только покачала головой. — Это всего лишь вещи. Давай я дам тебе свои. У меня много. Попрошу папу привезти из дома сегодня же. Мне не жалко, правда.

Я подошла к ней, крепко сжала плечи, а потом, неожиданно даже для самой себя, обняла, прошептав на ухо.

— Нельзя, чтобы это, — я сделала акцент на последнем слове, — повторялось. Они обязаны за свои глупые приколы ответить.

— Ты же понимаешь, мы на их территории. Им как обычно все сойдёт с рук.

— Знаю, — прошептала я, отодвигая подругу за плечи от двери. — Но впервые не хочу с этим мириться.

Возможно рациональная моя часть понимала, куда я ввязываюсь и настойчиво твердила развернуться и забыть, ведь это того не стоит. Я знала, это сделал Макс. Только он обращался ко мне столь нелепым прозвищем.

И знала, кто стоял за этим. Еще один блондинистый хамоватый выскочка.

«Сколько таких за время учебы будет? Остановись и не ввязывайся в неприятности!» — кричал рассудок. Вот только задетая гордость никак не хотела подписывать мирных соглашений. Шаг за шагом ноги приближали меня к комнате парней, и раз решилась, то не отступлю.

Оказавшись возле необходимой двери, я постучала. Потом еще раз, не дожидаясь, пока откроют, чуть сильнее. А потом и вовсе пнула дверь ногой, от чего она загрохотала так, что будь ее хозяин даже в коматозе, проснулся бы.

— Какого… — раздался недовольный голос, дверь распахнулась, и Макс появился прямо передо мной. Его губы растянулись в знакомой гадкой улыбочке!

Прикрыв глаза, я резко втянула в нос воздух. Раз, два, три, четыре… Обычно это успокаивало. Но не в этот раз. Не придумали еще такого числа, досчитав до которого мне станет легче, и я выпалила:
— Где мои вещи?!

Честно говоря, я была готова к любой гадости, уже мысленно собираясь искать их в прачечной, шкафчике спортивного зала и даже там, где больше-всего-боялась-представлять, — на университетской мусорке, но Макс лишь дернул плечом, а потом тоном, словно ничего и не случилось криминального, произнес: