– Да, сосед, – твердо произнесла я, – мы общались, книгами обменивались. Услышала под утро крик во дворе, выглянула, а там – Гена лежит. Я не заметила, как выскочила на улицу, – пожала плечами. Знобило всё сильнее, холод забирался под просторную пижаму, щекотал тонкими пальцами покрытую мурашками кожу.

– Адрес подскажете? – быстро спросил Глущенко, – он один жил?

Я ответила. Несколько человек отправились к Журбину домой, а капитан всё задавал вопросы. Моё сознание раскололось надвое. Одна половина погрузилась во мрак отчаяния, рыдала и завывала. Другая – хладнокровно, почти равнодушно отмечала все события, происходящие вокруг. Я не проронила и слезинки в реальности, но мной владело одно желание. Поскорее вернуться домой, уткнуться лицом в подушку и долго плакать, пока сон не накроет мягким одеялом покоя.

А потом проснуться и обнаружить, что это был обычный кошмар. Услышать звонок в дверь, побежать в прихожую и увидеть на пороге Журбина, его бледное лицо и усталую улыбку. Это ведь мне только снится, убежала я себя, стараясь не смотреть на то место, где только что лежало распростертое тело Гены. А дотошный капитан всё задавал бесконечные вопросы. Наконец, меня отпустили домой.

Поднявшись на лифте, я увидела приоткрытую дверь в квартиру Журбина, суетящихся внутри людей, что-то негромко обсуждающих. Сердце сжалось в маленький трепыхающийся комочек, в подбитого воробья, бьющегося в агонии. Войдя к себе, я упала на развороченную постель и завыла, уткнувшись в подушку так плотно, что нечем стало дышать. Он стоял перед глазами, такой, каким я запомнила его в последний раз.

– Аурика, я давно хотел тебя позвать… – я увидела в глазах Гены именно то, что много лет пыталась разглядеть. Любовь и нежность. А может быть, это была дружеская симпатия?

Я вздрогнула, как от сильного толчка и проснулась. Телефон надрывался, выдавая рулады популярной музыки, поставленной на звонок. Рванувшись к гаджету, мимоходом успела подумать, что даже не услышала будильник.

Звонил Максим, начальник, напарник и подчинённый в одном лице.

– Аурика, привет! Проспала, что ли? – тревожно спросил он.

– Я не… – голос был хриплый, низкий, я с трудом узнала его. Откашлявшись, заговорила: – Макс, привет. Я не смогу сегодня выйти на работу. И завтра тоже.

– Блин. Заболела? – ахнул он.

– Нет, – я замотала головой, как будто Максим мог меня увидеть, – я приду, может быть завтра, может послезавтра, заявление напишу. Я увольняюсь.

– Да чё случилось-то, объясни! – потрясённый напарник попытался расспросить о произошедшем, но я не могла больше говорить. Воспоминание о теле Гены, неподвижно лежащем на газоне, накатило с такой силой, что горло сдавило спазмом. Я нажала на кнопку завершения разговора и встала с постели.

Пошатываясь, как пьяная, направилась на кухню. Механическим движением поставила чайник на плиту. Вздрогнула, вновь услышав мелодию звонка. Где-то в глубине души всё ещё таилась надежда, что утренний ужас был всего лишь моим кошмарным сном, и я рванулась в комнату так, что с ходу ударилась плечом о косяк.

Звонила мама и, как всегда, вовремя. Я добрую сотню раз скидывала ей график своей работы, но она всё равно звонила тогда, когда ей было удобно. Учитывая, что мамуля в Америке относилась к касте домохозяек, свободного времени у неё было – несколько вагонов.

– Мама, – тихо сказала я, переборов желание не отвечать.

– Аурика! – заверещала трубка и я невольно отставила руку с телефоном подальше от уха, – ты почему не отвечаешь?! Я тебе по видеосвязи два дня звоню! Не могу дозвониться! Специально решила перед работой тебя поймать! Даже спать не ложусь, хотя у нас уже ночь.