- Малыш, давай возьмем магобили и пойдем в мамин кабинет! – позвал он Вереса.

- Мама аботает? – с деловым видом уточнил мальчуган.

- Аботает, аботает, - покачал головой герцог, подхватывая ребенка на руки. Сам до кабинета Верес бы точно дойти не смог. Магопарк, которым он собрался играть в мамином кабинете, постоянно выпадал из его крохотных ручек. Но от помощи взрослого дяди он категорически отказался. Разве можно кому-то доверить такую величайшую ценность?

Дойдя до кабинета, герцог сгрузил ребенка в свободный угол. Он, скорее всего, именно для этого и был предназначен. А сам сел за тяжелый дубовый стол. И с удивлением обнаружил на столешнице запечатанный конверт. Надпись на нем гласила:

Графине Розенталь от барона Вишлеса.

Алан взял конверт двумя пальцами, словно это был не клочок бумаги, а ядовитая змея. Задумался на секунду и все же решил распечатать.

- Если это любовное послание, я его сразу положу обратно! – пообещал он сам себе. Только мысли почему-то бежали немного в другую сторону. Он видел искреннюю неприязнь графини к барону. Марьяна совсем не была притворщицей. Она оказалась очень искренним и светлым человеком. Но тогда что-же может быть в конверте? Герцог вздохнул, взял нож для бумаги и вскрыл письмо.

10. Глава 10

Глава 10

Письмо начиналось как настоящее любовное послание:

Дорогая Марьяна!

Я не раз вам говорил о моей безграничной любви к вам…

Алан, прочитав это, как честный человек собрался вернуть лист с посланием обратно в конверт. Но его глаз нечаянно зацепился за строку:

А раз вы нарушили условия нашего договора, то прошу выплатить неустойку.

Дальше стояла сумма со множеством нулей. И вот это строчка позволила герцогу наплевать на условности и тщательно изучить весь текст. Любовными оказались лишь первые две строки. А дальше фактически шел иск с претензиями, что Марьяна перетягивала к себе его работников и не платила при этом компенсационную неустойку. Список возглавляла вдова Иберова в качестве особо ценного работника. Она, возможно, и была особо ценным кадром, только в качестве производителя работников. И явно второпях в конце была приписана Вафля.

Алан в порыве гнева скомкал лист и отправил его точным броском, словно это был мячик, в мусорную корзину. Затем все же передумал. Достал его обратно, расправил и решил подождать, пока женщина придет в себя и скажет, где у нее лежат договоры. Он их тщетно поискал, но на виду не нашел. Шариться по шкафам и сейфам посчитал неприличным. Хотя ключи от последнего лежали прямо в ящике письменного стола.

Верес все это время спокойно играл в уголке. Было видно, что малыш приучен к самостоятельности. И лишь когда бумажный шарик улетел в корзину, Верес широко улыбнулся и уточнил:

- Мячик пыг-пыг?

- Прыг-прыг! – согласился с ним Гольденброук. – Верес тоже хочет покидать?

- Хосет! – согласился юный граф и активно закивал. Алан вытащил корзинку из-под стола на средину кабинета, благо та была пустой. Намял бумажных шариков и сел рядом с мальчиком, показывая, как правильно кидать импровизированные снаряды.

Но у ребенка не получалось так ловко попадать в чрево корзинки. Он злился и упорно кидал снова и снова. Затем не выдержал. И на золотых глазках выступили слезки.

- Вера, ты же мужчина! – усмехнулся Алан. – А мужчины по такому мелкому поводу не должны плакать!

То, что мужчины не должны плакать в принципе, он не говорил, точно зная, что в некоторых случаях без слез не обойтись даже сильному полу.

Верес шмыгнул носом, вытер слезы рукавом своей рубашечки и уточнил: