Я стояла ни жива ни мертва, теребя край ремня медицинской сумки. Передо мной застыл… Нет, не бизнесмен. Принц из моих снов. Из плоти и крови. Взгляд его медовых глаз в момент затмил мой разум, а улыбка — вскипятила кровь.

— Ты откуда такая, Златовласка? — От голоса принца по телу рванули стада мурашек.

— Оттуда, — указала я пальцем за спину, хотя лифт уже плавно возносил нас к небу.

— Из Зазеркалья? — принц добавил мурашкам ускорение.

Я оглянулась на зеркальные створки дверей лифта. Отражение напомнило мне о штрафах. Я отвернулась от принца и принялась запихивать волосы под колпачок.

— Зачем прятать такую красоту? — прошептал он, влезая в моё личное пространство.

Я почувствовала его дыхание на своей шее и просипела:

— Меня оштрафуют!

Кнопки на панели вспыхивали рыжими огоньками, приближаясь к роковой литере А.

— За что? — удивился принц.

— За это, — я прошлась рукой по распущенным волосам.

Принц протянул руку к панели управления, и лифт застыл. Ловкими движениями Его высочество скрутило мне волосы в жгут, прижало его к моей голове и, цокнув языком, обронило:

— Хороша девка!

Я быстро натянула колпачок и с благодарностью взглянула на принца:

— Вы только не рассказывайте никому… Про это.

— Клянусь, — улыбнулся он и нажал кнопку «Пуск».

Лифт плавно тронулся. То ли от аромата одеколона, то ли от взыгравших гормонов, из лифта я вышла на полусогнутых.

— Ещё увидимся, Златовласка, — подмигнул принц и направился к двери с надписью: «Генеральный директор Воронов Я.Ю.»

— Доброе утро, Ярослав Юрьевич, — склонила перед ним голову секретарша, выскочившая из-за стойки.

— Доброе утро, Майя. Как обычно, двойной эспрессо, — принц скрылся за дверью, а я всё стояла и хватала ртом воздух.

— Вы новая медсестра? — строго спросила Майя.

Пришлось просто кивнуть, так как язык присох к нёбу.

— Вам туда! — Майя ткнула пальцем вглубь коридора.

С того дня Солнце больше не казалось мне самым ярким светилом.

***

— Кира, — баба Шура пританцовывает возле стола. — Куранты сейчас ударят. Как эту шипучку-то открывать?

Наш гость поворачивается на спину, последний раз всхрапывает и открывает глаза:

— Трындец! — снова повторяет он, увидев меня.

— Златовласка мне нравилось больше, — не скрываю упрёка в голосе.

Поднимаюсь с колен, беру у бабы Шуры бутылку и раскручиваю металлический хвостик на зелёном горлышке.

— Давай я, — незнакомец садится, чуть не свернув плечом ёлку, и смотрит на бабу Шуру. — А ты кто?

— Мама твоя, — не теряется моя огневушка-поскакушка.

— Ничего не помню, — бормочет он.

— А ты? — кивает мне.

— Зови меня просто — Трындец.

— Жена, значит, — довольно кивает он. — Давай бутылку.

Садимся с бабушкой возле него, и с первым боем курантов из бутылки с шумом вылетает ароматная пена.

— Желания, желания загадываем, — суетится баба Шура.

У незнакомца такой же медовый взгляд, как у Яра. Смотрим друг на друга, не отводя глаз. На задворках разума рождается желание.

— Союз нерушимый республик свободных… — голосит баба Шура гимн на советский манер.

— Ничего не помню, — шепчет незнакомец, — кроме твоих волос.

3. Глава 3

Ярослав

Сухопарая старушенция, явно сжимавшая древко комсомольского знамени ещё при Сталине, семенит к столу. Интересно, Сталина помню, а себя и свою мать нет.

— Давай за стол, сынок! Пора праздник налаживать, а ты тут развалился под ёлкой, — ворчит она по-стариковски.

Девушка мне хотя бы кажется знакомой. У неё красивые голубые глаза и личико светлое, как у ангела. Неужели я алкаш по жизни и мучаю кроху подобными залётами?

— Пардон, — икаю. — Часто я так… Валяюсь под ёлкой? — С интересом разглядываю жену.