– Мне плевать на твою физиологию, но ты мог бы ее прикрыть, чтобы у моей дочери не было лишних вопросов. А она, поверь, их задаст и ты будешь чувствовать себя неловко.

Кожа на ладошке касается его губ, теплого дыхания.

На секунду замираем. Я первый раз его так касаюсь спустя четыре года. И тут же одергиваю руку.

– Вся в маму? – Смотрю на него вопросительно. – Тоже любит задавать неудобные вопросы?

Вот так просто берет меня и в прошлое. Без предупреждения, без подготовки. Мои неудобные вопросы, как мне кажется, сближали нас тогда. Даже раскрывали что-то друг о друге.

– Достаточно просто надеть штаны, – говорю ему шепотом. – Пожалуйста. Она маленькая девочка. Ей пока рано это знать.

Что-то в моей фразе ему кажется смешным и даже двусмысленным, наверное, потому что Рома усмехается.

– Ладно, оденусь, с тебя тогда завтрак.

Разворачивается и идет к себе.

– Спасибо, – кидаю вдогонку и отворачиваюсь, чтобы не рассматривать его. Нечего на чужих мужчин глазеть.

Бергман, конечно, молодец. Елку пообещал, но когда, не сказал. В итоге мой ребенок до вечера просидел на подоконнике и ждал елку. А параллельно закидывал меня вопросами: “а когда”, “а большая”, “а можно украсить игрушками”, “а гирлянды будут”? К вечеру у меня уже голова от этого всего взрывалась.

Я бы скорее сама заказала, но раз он пообещал, не вмешиваюсь.

Я заканчиваю ужин, когда в окне наконец моргают фары, Рома возвращается с работы и я очень надеюсь, что так поздно, потому что он заехал за елкой.

– Ёма идет!

Маша спрыгивает с подоконника и стоит под дверями, ждет его. Я вытираю руки полотенцем. Выключаю плиту. Иду помогать с елкой.

Но Рома заходит в дом с пустыми руками. Ни елки, ни шариков, ни-че-го. От слова “совсем”.

Маша надувает губы, начинает часто дышать.

– Привет, – Рома здоровается с ней и раздевается.

Маша не истерит, смотрит на него, следит за каждым действием, трет руки одна о другую. Нервничает. Ждет…

Рома разувается, не замечает вообще, что у ребенка внутри творится. Или это такая шутка? Он может, конечно. Но уже не смешно, если у нее начнется истерика.

Весь где-то в своих мыслях, забирает свою сумку и делает шаг в сторону своего кабинета. Серьезно? Это все? Привет?

По нашему молчанию понимает, что не так что-то. Тормозит. То на Машу смотрит, то на меня.

– Что уже наделали? – кивает мне.

6. Глава 6

Но Машин всхлип перетягивает внимание Ромы на себя.

– Эй, Ромашка, – Рома присаживается перед ней на колени.

Маша надувает губы и, чтобы не довести до истерики, иду скорее к ним.

Ну, как его обвинять… Я виновата, надо было напомнить.

– Малыш, – присаживаюсь тоже рядом. Маша выпирает нижнюю губу и часто шмыгает носом. – Для нее это не просто трагедия. катастрофа вселенского масштаба. – Маш, у Деда Мороза сегодня не получилось, он завтра обязательно передаст елочку Роме.

– Бл*, твою мать.

– Рома, тут ребенок, подбирай слова.

– Я забыл, – произносит одними губами.

– Завтра не забудь, пожалуйста, забрать. Раз пообещал, – пожимаю плечами.

– Так, – поднимается и смотрит на часы. – До скольки у нас дед Мороз работает?

– Она подождет, Ром, не надо.

– Маш, поедем за елкой?

Слезы высыхают мгновенно. Маша распахивает глазищи, растрепанные светлые волосики убирает с лица.

– Да!

Лиса. А он и ведется.

– Иди, одевайся, – кивает ей на комнату.

Машку сметает ветром. И от грусти ни следа уже.

– Не обязательно сегодня ехать, просто ты пообещал, она ждала целый день.

– Твою мать, я заколебался за день. Про эту елку и не думал вообще. – Растирает лицо, глаза, массирует затылок.