С громким скрипом дверь таверны распахнулась внутрь. Вошёл Бук, встретился взглядом с Остряком, затем устало опустился на стул рядом.

– Ты очень предсказуем, – пробормотал пожилой мужчина и жестом заказал ещё два кубка, как только поймал взгляд кабатчика.

– Ага, – отозвался Остряк. – Я – камень.

– Камень, значит? Скорей уж толстая игуана на камне. А когда придёт большая волна…

– Худ с ним. Ладно, ты меня нашёл, Бук. Что дальше?

– Просто хотел поблагодарить тебя за помощь, Остряк.

– Это что, была ирония, старик? Ещё немного потренируешься и…

– На самом деле я почти серьёзно. Мутная вода, которую ты мне дал выпить, – зелье Керули – оно просто чудеса творит. – На узком лице Бука возникла хитрая улыбка. – Чудеса…

– Рад слышать, что тебе лучше. Есть ещё новости, потрясающие основы мироустройства? Если нет…

Бук откинулся на спинку, чтобы дать кабатчику поставить на стол два кубка, а когда тот заковылял прочь, сказал:

– Я встречался со старейшинами Лагерей. Поначалу они хотели идти прямо к князю…

– Но потом опомнились.

– Пришлось их слегка подтолкнуть.

– Значит, теперь у тебя есть всё, чтобы не дать этому чокнутому евнуху играть в привратника у Худовых врат. Хорошо. Нельзя допустить панику на улицах, когда четверть миллиона паннионцев осаждают город.

Бук прищурился и посмотрел на Остряка.

– Так и думал, что покой тебе больше по душе.

– Ну вот, уже лучше.

– Но мне всё равно нужна твоя помощь.

– Не пойму, в чём, Бук. Если только ты не хочешь, чтобы я дверь высадил и снёс Корбалу Брошу голову с плеч. Но тогда тебе нужно будет отвлечь Бошелена. Поджечь его, например. Мне много времени не нужно. Главное – подобрать момент. Скажем, когда стены пробьют и на улицы хлынут тенескаури. Тогда мы возьмёмся за руки и пойдём к Худу вместе, распевая весёлые песенки.

Бук ухмыльнулся, салютуя кубком.

– Идёт, – сказал он и выпил.

Остряк осушил свою чашу, потянулся за другой.

– Ты знаешь, где меня найти, – буркнул он некоторое время спустя.

– Пока не нахлынет волна.

Кошка спрыгнула с балки, метнулась вперёд и зажала лапой таракана. Начала с ним играть.

– Ладно, – прорычал после паузы капитан, – чего ещё сказать хочешь?

Бук небрежно пожал плечами.

– Говорят, Скалла подалась в добровольцы. Ходят слухи, что паннионцы наконец готовы начать первый штурм. В любой момент.

– Первый? Да второй им скорее всего и не понадобится. А «готовы» – они уже несколько дней, как готовы, Бук. Если Скалла решила жизнь свою положить, защищая то, что защитить невозможно, это её личное дело.

– А какая альтернатива? Паннионцы пленных брать не будут, Остряк. Всем нам придётся драться – рано или поздно.

Это ты так думаешь.

– Если только, – продолжил Бук после паузы, вновь поднимая кубок, – ты не собираешься переметнуться. Обрести вдруг веру, по необходимости…

– А какой ещё выход?

Взгляд Бука стал суровым.

– Набьёшь брюхо человечиной, Остряк? Чтобы выжить? И на такое пойдёшь, да?

– Мясо есть мясо, – ответил Остряк, не сводя глаз с кошки. Тихий хруст дал ему знать, что игра окончена.

– Однако, – сказал Бук, поднимаясь, – не ожидал, что ты ещё способен меня огорошить. Думал, я тебя знаю…

– Думал.

– Значит, за это отдал жизнь Драсти.

Остряк медленно поднял голову. Бук увидел в его глазах нечто такое, что вдруг отступил на шаг.

– Ты с каким Лагерем сейчас работаешь? – спокойно поинтересовался капитан.

– С Ульданом, – прошептал пожилой мужчина.

– Я к тебе туда загляну. А пока что, Бук, пшёл прочь с глаз моих.

Тени отступили к стенам гарнизона, так что Хетан и её брат, Кафал, остались на солнцепёке. Склонив головы, баргасты сидели на корточках на старой, потёртой подстилке. По телам обоих тёк пот – почерневший от сажи. Между ними стояла широкая, неглубокая жаровня с горящими углями.