Он криком разбудил своих дворцовых слуг:
Полночный ветер выл, в нём стон стоял, и крики
>1010 Незаглушимые терзали слух владыке,
Потом ещё три дня, как в роковые дни,
Не стихнут голоса коварные резни,
Усилить он велел ненужную охрану:
Вновь отголоски те мерещатся тирану,
>1015 Двенадцать злых ночей дрожит он напролёт,
И все вокруг дрожат, он спать им не даёт,
И среди бела дня он мечется нередко:
Над Лувром вороньё, и вся черна беседка>*.
Вновь королева-мать творит свои дела,
>1020 Супруга нежная от страха обмерла>*,
Нечистой совестью всю ночь король терзаем,
До смерти будет он гоним истошным лаем,
А днем шипеньем змей; душа его дрожит
И от самой себя в беспамятстве бежит.
Ты принц, мой пленный принц>*, свидетель
этой были,
Твои рассказы нам немало бы открыли.
Собрав застолие, теперь узреть бы тут,
Как волосы твои от ужаса встают,
И если эти дни ты позабыл так скоро,
>1030 Не забывает Бог ни славы, ни позора>*.
В ту пору человек не человеком был,
Скорее, это знак разгульных тёмных сил,
Ведь он в глазах отца, скорбящего о сыне,
Не смел существовать, немела мать в кручине,
>1035 Когда на смерть влекли её родную плоть.
О эта боль без слов, не приведи, Господь!
Порой преследует умелый соглядатай
Того, кто без примет и с виду простоватый,
Подслушивает шпик повсюду неспроста:
>1040 Вдруг тайну выдадут какие-то уста.
Иной в большом стогу не спрятался от смерти,
И это видела одна луна, поверьте,
Иного рассекут на части, а потом
Родная мать его не распознает днём,
>1045 Напрасно дочери и нежные супруги
Отцов или мужей идут искать в округе,
Найдут похожего, целуют в простоте:
«Пускай ты мне не муж, ты брат мой во Христе».
Какой же это грех, коль труп не взяли воды,
Предать его земле по правилам природы!
Так требует наш долг, достоинство, права,
Зов дружбы и любви, зов крови и родства
И чувство жалости, – едва уходят страхи,
Бессмертная душа воспрянет и на плахе.
При столь блистательном владыке христиан,
Которым помыкать легко бы мог Аман>*,
Все наши города безумье охватило,
Повсюду льётся кровь, повсюду правит сила.
Пред нами Мо>*, а в нём такая же напасть,
>1060 Смертоубийствами упился город всласть,
Шестьсот на дне реки, меж ними в этой драме
Погибло двадцать жён, поруганных скотами.
Луары странный блеск опять пред нами лёг,
Подножье города омыл её поток,
>1065 Шестнадцать тысяч душ убито в Орлеане,
Хоромы во дворце, совсем как поле брани,
Кровавым грудам тел в реке плотиной стать,
Невиданная мель теченье гонит вспять,
Те города страны, те человечьи руки,
>1070 Что не прошли войны и всей её науки,
Луару замутив, разводят в ней кармин
И в небесах видны среди других картин.
Но львы твои, Лион>*,
безвинны в чёрном деле:
Ни городской палач, ни воин цитадели,
>1075 Ни чужеземная отчаянная рать
Не захотят в тюрьме убийством рук марать,
Коль руки честные не окровавят плоти,
Тая презрение к столь мерзостной работе,