А вот всей Франции предел пред нами лёг:
Сухой в жару Прованс и храбрый Лангедок,
Вот Пикардии пыл, Нормандия в тумане,
Всеядный Пуату и вольный край Бретани,
Достойный Дофинэ, Сентонж – ты только глянь! —
Строптивый Бургиньон, весёлая Шампань,
Богатства Лионне, Гасконь, страна отваги,
Чьи дети шляются по всей земле, чьи шпаги
В рядах наёмников стоят за верный куш
На страже веры, благ и тайн трёх тысяч душ.
А тайна главная в трёх головах созрела,
Их вера отцвела, весною облетела.
Она жила в бойцах, но без удил сердца
Дышавших воздухом растленного дворца.
Французы спятили, им отказали разом
И чувства, и душа, и мужество, и разум.
Как отвратителен войны гражданской вид!
Селенье мертвецов у ног её лежит,
На пустоши большой останки убиенных,
Тела несёт река, тела висят на стенах.
А вот на площади огромный эшафот,
Одна из жертв глаза возводит в небосвод>*,
Как бы моля взглянуть на кровь казнённых прежде,
А после записать всё это, и в надежде
Кровавые от брызг ладони тянет ввысь:
«Господь карающий, взгляни и отзовись!
Здесь тысячи смертей, отмсти, Господь, за муки,
Воздень скрещённые свои у сердца руки».
И сила ратная нагрянула потом>*
Завесой дымовой, железом и огнём,
Здесь чёрных рейтаров>* беспутные оравы
Трагедию несут французам и расправы.
Два войска здесь сошлись, двум принцам их вести>*,
Тот и другой, увы, у неба не в чести.
Вот ровный дол близ Дре, победы славной поле,
Тягались два вождя, две рати в этом доле.
Как мостовой бредёт нетрезвый пешеход:
Качнётся, шаг назад и снова шаг вперёд,
Так натиск и отход сменялись в каждом войске,
Пьянит французам кровь в бою порыв геройский,
Но победители порой побеждены,
Как те, что Кадмовым драконом рождены>*;
Корабль идёт ко дну, ах, что за счастье, Боже,
Что кто-то утонул не первым, чуть попозже:
Один взял явно верх и тем понёс урон,
Другой утратил всё, но славой одарён>*.
Всесилен наш Господь, коль надо, Он поможет,
Чтоб труд нам облегчить, чтоб знали,
чтó Он может:
Так, видим, Он вошёл в одну из лучших жён,
Чтоб сгинул Олоферн, чтоб город был спасён>*,
Где духом пал народ, в отчаянье стеная,
Но смерть нашла врага во имя жизни края.
Мудрец задумал мир устроить на земле,
А Бог ведёт к войне, и снова всё во мгле;
Как людям избежать небесной кары строгой,
Утратив мир в душе, утратив в сердце Бога?
Картина новая маячит впереди:
В осаде Вавилон>*, день-два – и штурма жди,
И небольшой отряд за краткий срок пред нами
Легко разбил того, кто предал Бога, знамя,
Отчизну, короля и род старинный свой,
При этом проиграв и честь, и жизнь, и бой>*.
Так доблесть христиан, как видите, предстала
Перстом Всевышнего и сделала немало,
Ведь злобные враги подумали тотчас:
«Неужто ангелы небес идут на нас?»
И вновь являются за строем строй военный>*,
Сраженья на земле, на небе, во вселенной,
Мы в небе видим дух того, кто вождь вдвойне>*,
Кто, власть и трон поправ, царил во всей стране.
Он глянул на Жарнак>*, и вновь узнал воитель,
Из-за чего попал в небесную обитель:
Он пробивается сквозь плотный строй врага,
Но сломана опять проклятая нога,
На крыльях доблести взлетел он в Царство Божье,
А тот, кем он убит, убийцу встретит тоже.
Иным же видится: другой идёт отряд,
Вновь города в кольце, и вновь огни горят,
И этот штурм отбит, и снова бьются яро,
Вновь приступ и резня, грабёж и дым пожара.
Вот бой близ Сент-Ирье>*, где ты дождём,
Всеблагий,
Предстал, и грязью вмиг стал порох наш от влаги,