Здешняя холмистая местность была суше, чем на юге, хотя потоки казались шире от талой воды, сбегающей с гор. Сучковатые сосны становились все ниже и росли реже, длинные овраги, почти лишенные растительности, стали встречаться все чаще. Когда отряд достиг верхней точки подъема, ди Кэйбон оглянулся назад на дорогу. Он резко придержал мула:

– Что это?

Иста повернулась в седле. Вдали, с гребня холма, спускался всадник – нет, всадники.

Фойкс окликнул брата:

– Ферда? Ты у нас самый зоркий.

Ферда развернул коня и прищурился от яркого света; солнце близилось к зениту и грело все сильнее.

– Люди на лошадях. – Выражение его лица стало жестче. – Вооруженные, я вижу доспехи, копья. Оружие напоминает рокнарское… Бастард побери, пятеро богов! У них плащи княжества Джоконы! Белые птицы на зеленом фоне видны аж отсюда!

Иста различала только зеленые пятна, несмотря на то, что тоже прищурилась. Она тревожно спросила:

– Что им здесь делать? На мирной земле? Это охрана во главе торгового каравана? Эмиссары?

Ферда привстал на стременах, вытянул шею:

– Солдаты. Это все солдаты. – Он оглядел свою небольшую кавалькаду и коснулся рукояти меча. – Так же, как и мы.

– Э-э-э… Ферда? – произнес Фойкс через секунду. – Они все ближе.

Иста видела, как он шевелит губами, считая. Ряд за рядом, по двое, по трое, всадники возникали из-за вершины холма. По Истиным подсчетам их количество уже перевалило за тридцать, когда ди Кэйбон, с побледневшим лицом, осенил себя знамением и посмотрел на рейну. Он закашлялся прежде, чем успел что-либо произнести. Слова будто застыли у него в пересохшем горле.

– Рейна? Не думаю, что нам стоит с ними встречаться.

– Уверена в этом, мудрейший. – Сердце бешено колотилось.

Скачущие впереди рокнарцы тоже их увидели. Всадники указывали на них и что-то кричали.

Ферда опустил руку и скомандовал отряду:

– Поехали дальше!

И пустил коня легким галопом. Мулы, везущие багаж, сопротивлялись такой скорости и замедляли тех, кто вел их в поводу. Мул ди Кэйбона оказался покрепче и поначалу неплохо справлялся, но с каждым шагом все больше фыркал и прогибался под раскачивающимся грузом. Служитель тоже сгибался все сильнее и сильнее. Когда, полмили спустя, они достигли нового подъема, выяснилось, что колонна джоконцев выделила отряд из двух десятков всадников и послала их вперед с намерением захватить людей Исты.

Предстояла гонка, но никто не был к этому готов. Мулов можно оставить, но что делать с животным служителя? Ноздри бедного мула расширились и покраснели, белая шкура покрылась пеной, и, несмотря на яростные пинки и покрикивания ди Кэйбона, он то и дело сбивался на неуклюжую рысь. Ди Кэйбона трясло, словно пудинг. Его лицо то бледнело, то заливалось краской, то зеленело. Казалось, что его вот-вот стошнит от напряжения и ужаса.

Если эти всадники окажутся налетчиками – как, во имя Святого Семейства, им удалось появиться с юга незамеченными? – то у Исты, вероятно, будет возможность договориться о выкупе для себя и гвардейцев ордена Дочери. Но к служителю пятого бога они отнесутся как к еретику и скверне – для начала отрежут ди Кэйбону большие пальцы. А потом язык, затем гениталии. Дальнейший сценарий будет зависеть от времени и изобретательности – какую жуткую смерть могут придумать солдаты-кватернианцы, какую жестокость они заставят себя учинить – повесить, посадить на кол или и того хуже? Три ночи ди Кэйбон все это видел во сне, и каждый раз по-новому. Какая же смерть может быть более гротескна, чем смерть на колу? – думала Иста.