Оцепенение, которое парализовало Гнея Помпея во время этой тирады, вдруг отпустило его. Он с воплем бросился на Цицерона, явно намеренный его задушить.

Никто из Квинтов не шевельнулся. Им было все равно, что сделает Гней Помпей с их семейным тираном. Это Катон встал перед смертельно оскорбленным сыном Помпея Великого и ухватил его за запястья. Борьба была очень короткой. Катон легко опустил вниз напряженные руки республиканского флотоводца и завел их ему за спину.

– Хватит! – крикнул он, сверкнув глазами. – Гней Помпей, займись своим флотом. Марк Цицерон, если ты отказываешься служить Республике, то возвращайся в Италию! Уезжай!

– Да, уезжай! – крикнул сын Помпея Великого и упал в кресло, потирая онемевшие руки. О боги, кто бы мог подумать, что Катон так силен! – Пакуй свои вещи… и твои родичи пусть пакуют! Я больше не хочу видеть вас! Завтра утром вы получите шлюпку, она довезет вас до Патр, откуда вы сможете перебраться в Италию или провалиться в гадес, чтобы погладить трехголового Цербера! Убирайтесь! Прочь с моих глаз!

С высоко поднятой головой и алыми пятнами на щеках, Цицерон прижал массивные складки тоги на левом плече и вышел, сопровождаемый племянником. Квинт-старший чуть задержался на пороге и обернулся.

– Срать я хотел на оба ваших члена! – с вызовом в голосе выкрикнул он.

Это показалось Гнею Помпею очень смешным. Он закрыл лицо руками и расхохотался.

– Не вижу ничего смешного, – сказал Катон, возившийся у винного столика.

Последние несколько минут вызвали у него неимоверную жажду.

– Ясно, что не видишь, Катон, – сказал Гней Помпей, отсмеявшись. – У стоика по определению нет чувства юмора.

– Это правда, – согласился Катон, садясь снова с чашей отличного самосского вина в руке. Гнею Помпею он не поднес ничего. – Однако, Гней Помпей, мы еще не решили вопроса с моими ранеными подопечными.

– Как ты думаешь, сколько из твоих восьми тысяч смогут когда-нибудь снова встать в строй?

– По крайней мере тысяч семь. Ты сможешь дать мне через четыре дня достаточно транспортов, чтобы доставить в Африку лучших из них?

Гней Помпей нахмурился:

– Катон, подожди, пока задуют пассаты. Они доставят тебя прямиком куда нужно. А так ты будешь зависеть от южного ветра, юго-западного… или западного… или любого другого, какой Эол вздумает выпустить из мешка.

– Нет, я должен отплыть как можно скорее. Прошу тебя, пошли за мной остальных моих людей, прежде чем сам отсюда уедешь. Твоя работа очень важна, но и моя важна тоже. Я обязан сохранить для нашей армии всех храбрецов, которых твой отец поручил моим заботам. Их раны говорят о том, сколь велика их отвага.

– Как хочешь, – со вздохом сказал Гней Помпей. – Но могут возникнуть трудности с теми, кого ты просишь прислать к тебе позже. Во-первых, мне самому нужны транспорты, а как их вернуть? Во-вторых, если пассаты запоздают, я не могу гарантировать, что они доберутся до провинции Африка. – Он пожал плечами. – Фактически их, как и тебя, может прибить к берегу в любом месте.

– Ну, это моя головная боль, – отрезал Катон, как всегда решительно, но чуть тише, чем обычно.

Спустя четыре дня пятьдесят из тех транспортов, на которых Катон доставил из Диррахия своих людей, снаряжение и продовольствие, были загружены и готовы к отплытию. На них разместились тысяча двести выздоровевших солдат, сформированных в две когорты, двести пятьдесят нестроевиков, двести пятьдесят вьючных мулов, четыреста пятьдесят тягловых мулов, сто двадцать повозок, месячный запас пшеницы, нута, бекона, масла плюс жернова, печи, посуда, запасное белье, вооружение и… подарок от Гнея Помпея, который погрузили на судно Катона, – тысяча талантов серебряных монет.