Решетов перевел дыхание и продолжил.

– Пока мы не знаем, как длительная симуляция пяти органов чувств повлияет на ваш мозг. Поэтому вам нужно будет подписать добровольный отказ от любых юридических претензий по отношению к Парагону. Если что-то пойдёт не так, а я вынужден вас предупредить, такая вероятность есть, мы не будем нести ответственность за ваше состояние.

Он серьёзно посмотрел на меня и закончил монолог на самой заманчивой части.

– Если вы согласитесь на наше предложение, мы оплатим лечение вашего отца, а также выдадим неплохой бонус в размере вашей годовой зарплаты. У вас есть ко мне вопросы?

Честно сказать, я растерялся. Слишком быстро моя ситуация поменялась от безнадёжной до имеющей шанс на счастливое разрешение.

– На какой срок меня засунут в капсулу?

– Как я уже сказал, сроки варьируются, самый малый составит неделю, самый долгий – один календарный год. Тут уж, как вам повезёт.

– За год тело полностью атрофируется, да и с питанием, например, мне не понятно.

– Это как раз не проблема, в капсулы будут установлены электроимпульсные массажёры для стимуляции ваших мышц, а питание будет подаваться через трубки и капельницы.

– Похоже вы всё предусмотрели.

Алексей самодовольно улыбнулся.

– Мы давно работаем над этим прототипом и сейчас, как никогда, близки к тому, чтобы ошеломить весь мир. Если вы думаете, что Парагон сейчас богатая компания, подождите, когда у нас будут все контракты, начиная от военных и кончая медицинскими.

– Я хочу знать, как вы меня выбрали.

– Зачем вам это?

– Допустим, проверить собственную догадку.

– Боюсь, это конфиденциальная информация.

Решетов как-то механически раздвинул губы в стороны.

Желание разбить эту белозубую улыбку вдребезги накатило и так же быстро ушло.

– То есть это просто совпадение, что конечным бенефициаром многих крупных банков является Парагон?

Улыбка Решетова если и померкла, то лишь на миг.

– Олег, похоже ваши способности по поиску информации находятся на достойном уровне, как и умение строить логические цепочки, но вряд ли кто-то назовёт эти сведения секретными.

– Да? Давайте тогда я попробую построить очередную цепочку. Я подал заявку на кредит в множество банков. Что-то около двадцати, если память не изменяет. Парагон, как основной акционер имеет доступ к подобной информации, знает, что мне везде отказали. О чем говорит моя настойчивость? О том, что мне крайне нужны деньги.

– Я пока не слышу в этих бесспорно интересных теориях вопроса, – Решетов смотрел на меня снисходительно, как родитель, которого маленький ребенок пытался впечатлить кривой мазней, выдавая её за картину.

– Вопрос? Хорошо, будет и вопрос. Каково это использовать людей, которые находятся в тупике? В отчаянии, и лишены опций?

– Мы никого не заставляем, выбор целиком в ваших руках.

Я почти тебе верю. Твари. Словно головой о бетонную стену биться.

– Мне нужно подумать и прочесть договор.

– Конечно, но решайте быстрее, у нас есть уже десять добровольцев, и вы можете не успеть. Я отправлю вам всю документацию на почту. Если надумаете, просто поставьте свою электронную подпись.

Из офиса Парагона я вышел в смятении. Подсознательно я чувствовал подвох, но выбора у меня, действительно, не оставалось. Они это знали, и я это знал.

В палате неприятно пахло. Лекарствами и мочой. Отец выглядел скверно, краше только в гроб кладут. Здоровый в прошлом мужчина, высокий и статный, лежал, накрытый тонким одеялом. Волосы выпали из-за химеотерапии. Кожа землистого цвета. Похудевший до состояния жертвы концлагеря – тяжело есть, когда тебя постоянно тошнит из-за химии, а опухоль забирает все силы. Только пронзительные голубые глаза составляли всё его сходство с прежним – здоровым обликом.