А в груди с каждым произнесенным мною словом нарастала неизвестно откуда взявшаяся ревность. В голове, будто щелчками, одна мысль сменялась другой.

— О чем ты говоришь, Самрат?! — пискнула крошка, и я в считанные секунды оказался возле нее. — А-а-ах, — только и успело сорваться с ее губ, когда я задрал это чертово белоснежное платье и впился в ее промежность каменным членом.

— Боже… что ты со мной творишь? — прорычал я ей в губы и потерся ширинкой брюк о ее трусики. — Зачем ты сбежала от меня?!

Все эти вопросы были только лишь для того, чтобы разбавить мое безудержное желание здесь и сейчас отыметь эту крошку.

— Самрат, не надо, вдруг нас кто-то увидит? — простонала Ульяна, прежде чем я впился пальцами в ее волосы на затылке и, склонившись к ней ближе, провел языком вверх до горла и по подбородку, пробуя на вкус ее сегодняшнюю.

Я целовал и одновременно вылизывал ее горло до тех пор, пока она не затряслась от желания в моих руках. Тогда, оторвавшись от ее шеи, поблескивающей в мягком желтоватом свете ламп от моей влаги, я заглянул в ее подернутые поволокой глаза.

— Ты была плохой девочкой, Ульяна. И я вынужден тебя наказать, — тяжело дыша, проговорил прямо ей в ухо и ощутимо укусил за мочку.

— Господи, Самрат! Пожалуйста, только не здесь, — прохрипела она.

— Ну, лапушка моя, — я открыл кран сбоку от нее и сунул руку под тугую струю теплой воды, обмывая пальцы.

В глазах Ульяны полыхнуло пламя. Понимает все девочка моя. Вожделеющая улыбка на миг коснулась моих губ, а следом крошка даже не успела ахнуть, когда одновременно с языком я ворвался в ее мокрую киску влажными пальцами, пропуская тонкую полку трусиков между ними.

 Она дернулась бедрами и забилась в моих руках. А я, дико голодный по ней, не мог остановиться. Таранил ее узкую податливую плоть снизу и мягкую — сверху. Она стонала мне в губы, и я пил каждый ее стон. Когда она выгнулась дугой, плотно насаживаясь на мои пальцы до самого основания, и впилась в затылок острыми коготками, истекая пряно-медовыми соками оргазма, я готов был взреветь диким зверем, заявляя на мою малышку все права. Оторвавшись от ее сладкого ротика, посмотрел на девочку жадным взглядом, впитывая в себя все переживания, проскальзывающее на ее фарфоровом личике, которое покраснело и покрылось испариной от пережитого. Она тяжело дышала и смотрела на меня взглядом, полным красноречивых эмоций, и я призвал все свои силы, чтобы не трахнуть ее здесь, на каменной столешнице, прямо сейчас.

— Самрат, — выдохнула Ульяна, и в этот момент в дверь громко затарабанили.

— Ульяна, это мама, что там с тобой? Открывай.

В глазах крошки мелькнул страх. Тогда я медленно достал пальцы из ее киски и, облизав их, жадно впился в ее губы.

— Сейчас скажешь матери, что плохо тебе, — прорычал ей в губы, — на улице стоит черный джип. Отойдешь от ресторана настолько, чтобы тебя не было видно из окон, поняла?

Она слабо кивнула.

— Потом сядешь в машину и будешь меня ждать. И без глупостей, крошка. Сегодня я хочу трахать тебя всю. Ясно?

— Ульяна, открывай. Иначе я просто выбью эту дверь, — истерично запричитала Анастасия.

— Иди, Котя, открывай…

Я подтолкнул крошку к двери, по-хозяйски хлопнув ее по упругой ягодичке.

— А ты?! — вопросительно выгнула Уля брови, одергивая платье и приглаживая волосы.

— Давай уже, иди, — хмыкнул ей в спину, и как только девочка вышла, блядь, пришлось, будто пиздюку малолетнему, лезть на унитаз в соседней кабинке.

— Мам, ну, что ты так кричишь-то? — услышал голос Коти. — Все нормально, поблевать уже спокойно нельзя, — наигранно сделала голос больным с придыханием.