– Приятного аппетита, ― проговорила я Леснику и приступила к каше.

– Ты решила начать говорить? ― с удивлённо изогнутой бровью спросил у меня бородач.

– Это простая вежливость, ― в том же спокойном тоне ответила, для убедительности пожав плечами.

– Что-то ты ею не страдала последние две недели. ― Ну да, согласна, подловил.

Но объяснять что-либо не было желания. Поэтому я молча начала есть. Вот только когда, спустя пару минут, мне в миску приземлилась ложка тушёнки, я готова была продолжить наш… диалог.

– Тебе нужно поправляться. ― Вот это поворот. От удивления у меня даже брови вверх поползли. – Выглядишь как доходяга, ― всё так же продолжая есть, добавил Лесник.

Да-а-а. Комплименты женщине ― это явно не его конёк. Хотя то, что я сильно похудела, и сама понимала. У меня всегда так было.

Я когда-то с сыном попала в больницу (он проглотил иглу). История не самая приятная и очень болезненная для меня, но… спустя неделю, при выписке, я вышла из отделения детской хирургии легче на девять с половиной килограмм.

И так всегда: любая стрессовая ситуация, которая превышала допустимые лимиты, в первую очередь действует на мой вес. Он просто тает, как бы я ни ела.

Да, может, кто-то и чувствует себя при росте метр шестьдесят пять и ве́сом шестьдесят килограмм комфортно, я же НЕТ! Мой нормальный вес всегда – это от семидесяти до семидесяти пяти. Самое интересное, что по всем современным калькуляторам мне всегда кричат об ожирении, а по факту – всё при мне.

Но сейчас я и сама чувствовала, насколько сильно потеряла в весе. Даже взять мои руки: кожа на них висит, и это бросается даже мне в глаза. А когда я умываюсь, то могу спокойно нащупать ямки на ключицах, где ещё месяц назад был ровный переход в плечи.

Ладно, выдыхаем. Доходяга так доходяга. И да, его слова задели, как бы я ни старалась не обращать на них внимания, но больше они меня порадовали.

Раз доходяга, значит, неинтересна как женщина, что меня вполне устраивает.

Но когда я, ни сказав ни слова в ответ, перемешала кашу с тушёнкой и продолжила есть как ни в чём не бывало, то просто подпрыгнула на месте от резкого и громкого удара об стол двумя ручищами.

Опять подняла взгляд на Лесника, но от него фонило такой злостью, что я даже растерялась в первые секунды.

«В чём дело? Что, блин, не так?» – так и крутилось на языке, но я молчала.

И вот мне бы испугаться, но я начинаю злиться в ответ. Понимаю одной частью, что он проявляет заботу, пускай достаточно специфическую, но заботу. Но другая моя часть просто орёт: КАКАЯ, НАХЕР, ЗАБОТА? Кто я ему? Просто женщина из реки.

И столько мыслей сразу налетело в голову, что гнать бы их метлой, но они уже сеяли всякую гадость в разуме.

А сейчас начало всплывать ещё больше вопросов: зачем выхаживаешь? Зачем уколы колол? Что нужно тебе на самом деле? Почему не связался со спасателями, ведь можешь же?

Столько вопросов, но я молчу. И Лесник молчит, только буравит своими потемневшими глазами.

– Ты даже ни разу не спросила у меня имя. ― точно зверь, прорычал злой Лесник.

Я прикрыла глаза, сделала громкий выдох, потому что уже держать себя в руках получается тяжело. Опять посмотрела на Лесника и только тогда ответила:

– Если бы ты хотел, сказал бы сам, – стараюсь говорить ровно, но спокойствием у меня внутри даже не пахнет. – Возможности у тебя было больше, чем у меня. Раз не сказал, значит, не считаешь нужным, ― ещё раз прикрыла глаза и выдохнула: – А сейчас я хочу доесть без твоих приступов, пожалуйста. ― и да, грешна, на последнем слове голос немного повысила, шипя сквозь зубы.