А у меня внутри просто страшный коктейль из эмоций. Но я всё-таки резко поворачиваю к Леснику голову и прошиваю своим взглядом.

Почему прошиваю? Да потому что в тот момент, когда он смотрит в мои глаза – замирает на пару секунд. По его движениям глазами по моему лицу и шее это чувствуется очень отчётливо, даже если его борода и скрывает половину лица.

А то, что он замечает в моих глазах, останавливает дальнейший поток речей. Я замечаю, как он напрягается, вижу, как дёргаются скулы, да так, что борода ходит ходуном, но он молчит.

Дышать. Просто дышать. Нужно попробовать успокоиться, но большой палец опять тянется к безымянному… Я крепко зажмуриваю глаза, чтобы не дать слезам возможности выбежать. Вот только помогает это сла́бо.

На лицо ложится холодная мокрая тряпка. От неё пахнет ромашковым чаем.

Любимый чай Маши. Маша…

На губах растягивается грустная улыбка, и вся злоба и ненависть испаряется из меня, уступая место апатии и… опять БОЛИ.

Но самое интересное, Лесник чётко улавливает моё настроение и в следующую секунду начинает бурчать:

– Кто ты такая вообще? ― с рыком, но тихо выдаёт он. – Нормальная бы баба уже истерику устроила. Орала бы, слёзы бы лила, не знаю… матами бы обкладывала. А ты? ― он протирает место раны на лице и начинает смазывать мазью какой-то. – Ты вообще баба?

– Хм, ― я же только хмыкаю на возмущение этого бородача.

– Ладно, согласен. Ты баба! ― утвердительно отвечает он, но без малейшей тени на улыбку, а как-то даже зло, что ли. – Сам убедился, ― он закончил смазывать рану и хотел наложить очередную повязку, но в этот раз я остановила его руку своей, заглянув в злые глаза и покачав головой отрицательно, получив в ответ только раздражённый хмык. – Да и хер с тобой. – рыкнул он мне. – Не хочешь ― не нужно. Вот. ― он ударил по табуретке рядом с лежанкой ладошкой, а когда убрал, я увидела мазь в обычном железном тюбике. – Сама наносить будешь себе два раза в день. ― А когда уже отошёл от меня к столу, чтобы сложить аптечки, я услышала приглушённое: – Идиотка…

Ну с этим спорить не буду. Сама знаю.

Если бы не была такой, то никогда бы не согласилась на сомнительное путешествие с сомнительным человеком.

– На. Поёшь, ― на меня поставили миску с кашей.

Я взяла ложку и начала есть. Но ни вкуса еды не ощущалось, ни чувства голода или сытости. Ни-че-го.

― Я вся покусанная, ― уже полдня хныкала Катя. ― А ты всё ржёшь с меня?

― А что мне, плакать? ― улыбнулась я подруге. ― Мы только третий день в походе, а ты уже успела всех достать своим нытьём. А как же: «Какая здесь природа.», «Какой воздух.»? – передразнила я её, получая в ответ опять тот самый злобный взгляд.

― Я что, знала, что здесь будет так? ― начала уже повышать голос Катя.

― Так это всё было написано в буклете и на сайте, ― ткнул я ей носом в оплошность. – Ты же меня сама звала сюда. Как же ты смотрела тур, если уже решила сдаться? ― вопросительно посмотрела на подругу. – И нечего было разбивать свою палатку возле муравейника вчера.

Я полезла в боковой карман рюкзака и достала Кате мазь от укусов. Молча передала ей и также молча ткнула на инструкцию на обороте. Ничего не хотелось больше говорить.

И так мы прошли ещё полдня. До самого вечера Катя ко мне больше не подошла ни разу, только кидала в мою сторону довольно странные взгляды. Объяснить которые я не решалась. Но вот то, что они меня напрягали ― факт.

Да и куда ей было подходить, когда она собрала вокруг себя свободные мужские уши и руки, которые жалели её, сочувствовали бедной женщине и помогали нести тяжёлый рюкзак. Вот же проныра. Хотя, с её-то внешностью, грех не воспользоваться ситуацией. Тем более если я выбирала в поход вещи по комфортности, то Катя предпочла комфорту красоту. Все её штаны, кофты, кроссовки, платки, футболки – всё было строго по фигуре и обязательно подчёркивало её достоинства. А у неё их всегда хватало.