Амер тоже был не пальцем деланный.

Принц не уступал своему кузену ни в чём. Одно отличие – Кид дрался по-настоящему.

Когда на арену хлынула кровь, я яростно сжала руки.

От волнения зрение дало сбой. Картинка натурально поплыла.

Я думала, что меня атаковали предвестники обморока, но всё неожиданно выровнялось… только немного в ином цвете.

Вокруг меня больше не было адептов. Я не могла разглядеть лиц. Я видела только цвета.

Эрика – серая фигура… девушка на противоположной трибуне – рыжая. Откуда я знаю, что она – девушка, а не парень? Понятия не имею! Знаю и всё!

Быстро моргая, пыталась вернуть зрение обратно, изрядно перенервничав. А потом вернула внимание дерущимся, и охнула.

Чёрный и коричневый силуэты. Огромные, почти животные, если вспомнить рост обратившегося на полосе препятствий Маркуса.

«Неужели это те самые духи, о которых столько преданий у наших земных индейцев? Дух зверя, берущий иногда на себя доминанту? И я их вижу?! А так все умеют или только мимикриты? Ох! А что это за… – моргнув, потеряла фокус, и вернулось привычное зрение. – Нет-нет! Ну-ка давай обратно! Кажется, я поняла, как помогала в целительном крыле оборотням!»

От каждого оборотня отделялся луч света при внимательном рассмотрении. Прежде чем моё зрение стало обычным, именно свет от Корвина я умудрилась разглядеть.

Чтобы поднатужиться и вернуть особое зрение, пришлось попотеть.

К этому времени Маркус окончательно перестал увиливать от ударов, и арена превратилась в жуткое месиво.

Наверное, именно это помогло переломить сопротивление переключателя.

Цвета вспыхнули разноцветными красками, и я, не долго думая, пусть и плохо себе представляя, но принялась действовать по наитию.

Свет от Маркуса, как атласная лента, с готовностью бросился мне в руки.

Я сжала крепко её пальцами и принялась всей сущностью отдавать мысленно всю себя.

Коричневая фигура поймала удар от чёрной и отлетела на край постамента, поднимая облако пыли.

– Маркус…

Зрение восстановилось практически сразу, но ленту я чувствовала пальцами, даже не видя.

А потом почувствовала это – медленную отдачу. Тепло тянулось от меня по ленте в поверженному принцем брату.

Маркус зашевелился.

На арене происходило что-то невероятное!

Народ зашумел, громко охая и переговариваясь.

Корвин, как феникс, поднялся на ноги, и на его теле не было ни единой царапинки, хотя на лице ещё до моей фокусировки всё выглядело плохо.

– Это как?!

– Вы видите то, что и я?

– Ни *** себе!!!

Принц опешил, всем своим видом поддерживая изумление общественности… а Маркус нашёл меня глазами и помрачнел… а потом качнул головой, приказывая отступиться. Понял как-то, что это я – вина его благополучия.

Во рту появился металлический привкус крови, и я поняла, что слишком сильно прикусила губу.

«Нет! Это неправильно! Отвратительно!!!»

Корвин нахмурился, недовольно поджимая губы.

Я кожей чувствовала его раздражение и мысли типа: «Прекрати немедленно!»

Никогда бы не подумала, что стать безразличной к чужой боли – это так сложно! Отпускать «ленту» оказалось физически больно, но я сделала это, отводя взгляд в сторону.

Я не видела второй раунд местной молодёжи, но слышала рёв публики и чувствовала их предвкушение. Всем хотелось увидеть повторения чуда.

Его не произошло.

Наверное, по этой причине меня потряхивало.

Когда над ареной разлетелся гул, наплевав на все предостережения разума, зная наперёд, насколько будет недоволен Маркус, я перепрыгнула преграду арены и широким шагом подошла к лежащему в собственной крови герцогскому сынку.

Кид в это время красовался перед ликующей толпой, крутясь во все стороны и собирая овации. Даже меня не заметил.