— Правда готов отдать все свои бабки и впрячься за Громова? – спросила я колко.

По его лицу мелькнула гримаса разочарования, но он быстро взял себя в руки и вновь приобрел почти непроницаемый вид.

— Правда. Забирай все и уезжай, — его голос так и сочился презрением.

Но это мало меня трогало сейчас.

— Хорошо. Только деньги мне не нужны. А вот, что нужно...

И я рассказала ему все. О том, как меня в Казани поймали фсбшники и о состоявшемся между нами разговоре. Практически дословно передала все то, что они мне сказали. Всю информацию, которой со мной поделились.

И в двух словах описала свой безумный план, который прямо сейчас, в свете встречи с Громовым, уже не казался мне ни продуманным, ни исполнимым.

Вот и дядя Саша так, кажется, думал. Он меня выслушал молча, ни разу не перебив. Я внимательно следила за лицом и видела, как менялось его отношение по мере того, как я продолжала говорить. Я упоминала такие вещи, которых не могла знать. Но я их знала, а это означало лишь одно: я говорила правду.

История про фсбшников не была выдуманной. Каким бы безумием это сейчас ни казалось, все мои слова, от первого до последнего, были правдой.

— Ты рехнулась, девочка, — сказал он после нескольких минут молчания, потребовавшемуся ему, чтобы переварить услышанное.

— Я знаю, — я пожала плечами и обхватила себя ладонями за руки, почувствовав, что дрожу.

На душе стало легче. Я не знала, что будет дальше, но осознание того, что теперь я не одна, что я хоть с кем-то поделилась своим грузом, прибавляло сил.

Взгляд дяди Саши смягчился, и он протянул руку ко мне через весь стол и легонько сжал мое плечо. Больше не считал меня меркантильной сукой, которая испортила жизнь его босу. И на том спасибо.

— Я тебе помогу.

6. 5.

Гром.

Я гипнотизировал взглядом непочатую бутылку вискаря у себя в спальне, когда услышал стук в дверь.

— Входи, — сказал я, не оборачиваясь.

По тому, как стучали, я узнал Иваныча. Всегда три резких, громких стука. Маша бы скреблась... Черт.

Я отошел от стола и повернулся к начальнику охраны, остановившемуся возле двери.

— И? – спросил, кивнув ему, чтобы проходил.

— У меня пара вопросов, но начну с главного, — в своей привычной деловой и собранной манере заговорил он. – Внизу на кухне сидит Мария. Что с ней делать?

— Гони в шею, — сквозь зубы процедил я.

Он переступил с ноги на ногу и посмотрел на меня очень выразительным взглядом.

— Что? Что-то непонятно?

— Вы знаете, почему она вернулась?

Против воли я хмыкнул. Представляю его лицо, если я озвучу ему сейчас, что она вернулась, потому что «не должна была уходить». За всю жизнь больший бред я слышал только от Алены, но ее вообще никому не удастся переплюнуть.

Хотя Маша приблизилась.

— Может, бабки закончились, — я равнодушно пожал плечами.

Я знал, что это не правда. Эта гордячка не взяла у меня ни копейки.

Черт.

Во рту было сухо и мерзко, голова раскалывалась и гудела. Хорош бухать, Кирилл. Достаточно. Я залпом вылил в себя остатки кофе, успевшего уже изрядно остыть после завтрака, и потряс головой. Завтра встреча по заводу с «конторой», я должен быть в форме. Дни, которые я отвел себя на пьянку, закончились.

— Почему ты спрашиваешь? – я повернулся к Иванычу, который продолжал подпирать собой стену.

— Может, ее завербовали? – спросил он прямо, глядя мне в глаза. – Может, она теперь ментовской «крот»?

— Маша? – я усмехнулся и даже на мгновение забыл о головной боли. – Да не смеши меня, она ментов ненавидит сильнее, чем бандитов.

— Я бы этого не исключал, — он поджал губы. – От женщины с разбитым сердцем можно ожидать всего.