Предложив мисс Дюнкерк руку, Джейн подвела ее к полке, где лежал рулон белого батиста – самой подходящей ткани для платья дебютантки. Затем предложила добавить к нему темно-зеленый бархат – тот, как ей думалось, мог выгодно подчеркнуть цвет волос мисс Элизабет. Джейн пыталась скопировать легкое и непринужденное поведение своей сестры, но расслабиться в присутствии мистера Дюнкерка ей никак не удавалось. Как она вообще умудрилась убедить его, что на ее вкус можно положиться? С тех пор как мистер Дюнкерк обосновался в семейном поместье в Робинсфорд-Эбби, он ни разу не обращался с ней как-то иначе, нежели с соседкой, не считая того единственного раза, когда они остались наедине в гостиной.

Джейн затаила дыхание, глядя, как мисс Элизабет ощупывает роскошную ткань. И лишь когда девушка согласилась, что та и впрямь необыкновенно хороша, немножко расслабила плечи. Затем они, тайком посовещавшись, выбрали кружево, которое лучше всего подходило к батисту и бархату. Джейн обнаружила, что ей куда проще придумывать наряд для кого-то другого, нежели для себя. К тому моменту, когда мадам Больё распрощалась с другими посетителями и наконец-то подошла к мисс Дюнкерк, Джейн уже набросала примерный образ платья, весьма понравившийся девушке.

Мадам оценила идеи, сотканные Джейн из эфирной материи, и добавила пару деталей от себя, чтобы свести весь образ воедино. Мисс Элизабет обернулась к брату, безмолвно спрашивая, одобряет ли он получившийся вариант.

Повинуясь этому молчаливому приглашению, мистер Дюнкерк подошел ближе и наклонился, разглядывая призрачный манекен. А затем улыбнулся.

– Я не ошибся, сказав, что встретить вас здесь было большой удачей, мисс Эллсворт. Все выглядит именно так хорошо, как я и надеялся.

Услышав эту похвалу, Джейн зарделась и обернулась к юной Элизабет, стараясь скрыть смущение:

– Очень надеюсь, что и вы довольны не меньше, мисс Дюнкерк.

– Конечно, спасибо вам большое. – Девушка скромно опустила глаза, но на ее губах промелькнула едва заметная улыбка.

Перед тем как распрощаться, Джейн пригласила обоих Дюнкерков заглянуть при случае в Лонг-Паркмид, чтобы пообщаться в более располагающей обстановке, и те заверили, что непременно заедут, когда выпадет подходящая возможность.

Поместье Бэнбри озаряли тысячи свечей и окутывала мерцающая паутина чар, наполнявшая залы светом и цветом. Джейн поправила кашемировую шаль, укрывавшую ее левое плечо, коснулась своего тюрбана á l’oriental, убеждаясь, что он на положенном месте. Ее платье вышло именно таким, как обещала мадам Больё, так что Джейн чувствовала себя едва ли не красавицей.

– Вы очаровательно выглядите, мисс Эллсворт, – проговорил мистер Дюнкерк, возникший за ее спиной столь неожиданно, словно его и самого соткали из эфирных нитей.

– Благодарю вас, мистер Дюнкерк.

Ох, выходит, он видел, как она прихорашивалась как дура. Джейн прокляла себя за то, что поддалась дурному порыву тщеславия, и пообещала себе впредь держать руки при себе.

Мистер Дюнкерк поклонился ей, а затем обернулся к Мелоди:

– А мисс Мелоди Эллсворт, как всегда, озаряет своим присутствием весь зал.

Еще один вежливый поклон – точь-в-точь такой же, какой достался Джейн, но та не смогла не отметить, что Мелоди была названа «озаряющей», в то время как она сама – всего лишь «очаровательной».

– А где же мисс Дюнкерк? – спросила Джейн.

– Моя сестра уже в доме. Леди Фитцкэмерон позвала свою горничную, чтобы та сделала Бет прическу, и не пожелала слушать никаких возражений. Подозреваю, что, когда Бет спустится, я ее не узнаю. – Он на мгновение нахмурился, как будто спохватившись, а потом добавил: – Не знаю, как отблагодарить вас за вашу доброту по отношению к моей сестре.