Но и сами они, как говорят французы, лично «опускают руки в тесто».

Тойнби справедливо считает средний класс очень продуктивным слоем: ему все время надо что-то делать, никакое достижение для человека среднего класса не разумеется само собой. Все эти люди – собственники либо специалисты, сами решающие свою судьбу.

Даже низы английского общества, которые недоедают, по понятиям Джека Лондона, обеспечены едой и одеждой ничуть не хуже их предков сто лет назад. Голодные годы в XIV веке случались трижды и приводили к смерти немалого числа людей. В начале XX столетия от голода страдают, но умирают все же в виде исключения.

Не говоря уже о том, что ни один человек в Средние Века, включая королей и императоров, не ездил на поезде, не слушал радио, не пользовался посудой или перочинными ножами фабричного производства, не освещал жилище газом, не ел посреди зимы свежих яблок и винограда из Южного полушария.

Средневековый крестьянин имел собственность, но всегда зависел от собственности общины – хотя бы на те общинные выгоны и леса, которые помещики начали огораживать, объявляя своими. Его собственность была окружена множеством условий, отягощений. И трудился крестьянин не один, а всей большой семьей.

Средний класс XVIII–XIX веков имел собственность. Уже эта собственность делала его представителей экономически независимыми. «Хозяин – барин», – гласит русская поговорка. И действительно! В масштабах своей лавки, ремесленной мастерской, фермы и торговой фирмы хозяин может вести себя так же независимо, как до этого мог себя вести разве что владелец поместья.

Общественное сознание отлично замечает этот рост собственного достоинства, уверенность в себе «простого человека». В романах Диккенса много вышедших из низов и довольно неприятных «буржуев» – уже показатель демократизации верхушки Британии.

Но вот мастеровой с Севера Англии, вовсе не богатый предприниматель, беседует с джентльменом, род которого «был древен, как горы, но несравненно солиднее и почтеннее». Сын мастерового хочет жениться на одной из служанок миледи. Мастеровой полагает, что служанке неплохо бы еще поучиться, он и вся семья пока присмотрится к ней. Джентльмен уверен, что служанке вполне хватит школы, которую создала для прислуги миледи. Мастеровой не считает, что этого достаточно? Джентльмен в шоке, он возмущается и отвергает мастерового! А мастеровому, представьте себе, наплевать. И на то, что думает джентльмен, и на самого джентльмена. Будет так, как хочет он: сначала невеста сына будет учиться, потом уже выйдет замуж. Знатность рода? С ее помощью мастерового не «построить». Джентльмен несравненно богаче… Но мастеровой нисколько не зависит от джентльмена. У него своя логика, и он «барин» в своем хозяйстве и своей семье. Такой же барин, как джентльмен – в своей.[47]

Если говорить о низах общества, то в средневековье, даже в XVI–XVII веках их положение было стабильнее. Промышленный переворот отнял социальные гарантии, которые были раньше, причем никаких новых долгое время не появлялось. Но это типично для всякой эпохи перемен.

Всегда и во всяком стабильном обществе любая экономка и любые достижения служат в конечном счете самым простым вещам: довольству, стабильности, сытости, социальным гарантиям. Все изобретения и открытия в конце концов приспосабливают именно для этого.

Всегда бывает так, что при быстрых и кардинальных изменениях такое положение дел нарушается: новые достижения не сразу используются на благо большинства. Прекрасный пример – демократия.