Начальник планового отдела милостиво разрешил мне отлучиться от дел, дабы провести экскурсию для Алексея Алексеевича. Правда, это оказалось весьма скучным занятием. Тавригин немногословно переговаривался с сотрудниками, а потом по уши погружался в бумажки. Поймав меня на зевке, он отвлекся от очередного документа и улыбнулся:

– Я мог бы предложить составить тебе пару в этих их… игрищах. Но, боюсь, что не умею забираться на стены.

Наверное, заметил, что я очень расстроилась. Но его кандидатуру я даже не рассматривала в качестве напарника – Петр Александрович не разрешит мне участвовать. И уж тем более не разрешит участвовать в паре с выряженным в деловой костюм умником, который явно свою молодость потратил на отсиживание задницы в каком-нибудь МГУ или Гарварде, а не в спортивном зале. Эх… И Алексей зря думает, что ему самому позволили бы рисковать собой – его тело будут беречь во вторую очередь после моего.

Поэтому пришлось приврать:

– Ерунда все это, я не так уж сильно и хотела. Просто обидно, что меня отодвигают. Дискриминация же!

Тавригин отложил бумагу на стол и сцепил руки в замок.

– Ладно. Тогда расскажи мне об этой компании. Очень интересно знать мнение простых сотрудников.

Возможно, он собирался просто меня отвлечь. Или на самом деле являл собой специалиста высочайшего класса, который учитывает каждую мелочь. Я рассказывала максимально искренне:

– Устроиться в головной офис непросто. Жесткий отбор для любого – от уборщицы до ведущего научного сотрудника. Есть свои традиции и законы. Говорят, что в филиалах свои традиции и законы, не такие, как в головняке. Впрочем, как и в любой другой организации.

– А про Сергея Васильевича что можешь рассказать?

Я улыбнулась – Алексею так никто и не сказал, что я дочь генерального директора. Мне тоже не хотелось пока раскрываться.

– Он справедливый, – это был честный ответ. Диктат отца заканчивался на членах семьи, в отношениях с подчиненными он оставался всегда самым лучшим руководителем. – Строг. Прямолинеен. Однозначен в решениях. Считает, что любого человека можно заменить – если один не справляется, проще нанять другого. Без скандалов и выяснений отношений. По той же причине грубит только тем, кого искренне уважает. Он не подстраивается к людям – люди подстраиваются под него, но это несложно, если ты на своем месте.

– Ого. Довольно странно слышать настолько подробный отчет от простого стажера. А другие члены совета директоров?

Я не собиралась скрывать важное – наоборот, считала, что в выдаваемой информации никакой секретности нет. В конце концов, он то же самое узнает от любого другого сотрудника:

– Его жена владеет таким же количеством акций, как и сам он. То есть единственный полновесный конкурент при голосовании. Но я ни разу не слышала, чтобы они расходились во мнениях. Мария Витальевна Бергман отвечает за связи с общественностью. Мне кажется, она тоже хороший руководитель, но я в ее отделе не работала.

– Другие крупные акционеры?

Все ближе и ближе ко мне. Я улыбнулась. Все это Алексей должен уже знать:

– Николай Иванович Выдрин, шесть процентов акций, занимается бытовой химией. Не очень удачный сектор, если учесть конкуренцию. Кроме того, он единственный вне семьи Бергманов, обладающий таким пакетом. Это приводит к постоянным противоречиям с… Сергеем Васильевичем. Четыре с половиной процента – у Тамары Григорьевны Клодиной. Она настолько дальняя родственница, что никогда и не считалась одной из Бергманов. Живет на дивиденды, в управление не вмешивается и потому никому не мешает.