– Утопиться в ближайшем болоте, – зло буркнул маг. Это больше всего подходило к его нынешнему настроению.

Но в спину внезапно ударило тихое:

– Я согласен принять вас на службу.

***

Одно из основных правил в работе наемника – не переносить свое недовольство вербовщиком на нанимателя, читай, заказчика. Так что, если вербовщик – косой, хромой, с золотым зубом и рваными ноздрями – тебе не понравился, не стоит сразу же бить кулаками по столу и кричать, что ты разрываешь контракт.

Хотя сейчас, когда Мадельгер смотрел на того, кто, собственно, и дал ему кружку пива с монетой, искушение повернуться, сказать, что он не рейтар, а просто так, мимо проходил, и спокойно уйти, оставив Барнхельма самого расхлебывать получившуюся кашу, было очень велико. И как ландскнехт вообще вчера с таким вербовщиком за один стол сел? Тайна сие великая есть…

Вербовщик потеребил ухо – Оффенбах автоматически отметил, что у него еще и мочки нет – и флегматично сообщил:

– Отъезд завтра. Кроме вас двоих…

– Троих, – поправил его Росперт, а когда вербовщик поднял на него флегматичный взгляд, пояснил: – С нами еще ученик рейтара.

– Да хоть ученица травника, – отмахнулся его собеседник. – Кроме вас троих будет еще десяток. Заказчик просил больше, но пока не нашли, возможно, в Утрехте присоединится еще несколько.

– А заказчик не сказал, на кой скримсл мы премся из Гарделлегенера в Борн? – не выдержал ландскнехт.

– Вот у него и спросите, – отмахнулся вербовщик. – Если господин барон соизволит снизойти до объяснений. А теперь вон отсюда. И чтоб завтра на рассвете были у южных ворот.

Уже выходя из крохотной темной лавчонки, где сидел вербовщик, Мадельгер оглянулся. На миг, в блеске солнечных лучей, проникающих через единственное окошко, мужчине показалось, что на щеках их собеседника виднеется вытравленное клеймо «Кат». Впрочем, разглядеть ничего так и не удалось.

– Гнилой заказ, – мрачно буркнул Оффенбах, осторожно прикрывая за собой дверь.

Росперт дернулся в сторону, пытаясь ускользнуть от брызг, поднятых с мостовой колесами проехавшей кареты. Не удалось.

Мужчина мрачно принялся отряхивать плащ, не обращая внимания на брюзжание приятеля. Отряхнул, и лишь тогда соизволил ответить:

– Да весь этот Гермершхейм гнилой. Вольный город, тоже мне. Застрял в приграничье между Гарделлегенером и Утрехтом, никому сейчас и даром не нужен, ни тому лорд- манору, ни другому, вот и получил звание вольного. Был бы чуть южнее, загремел бы под власть Либеннау, уже б проще жилось.

– Кому? – фыркнул его приятель.

На что получил широкую улыбку в ответ:

– Нам, конечно. Мы тут намертво застряли, хлебные места при ратуше уже все заняты, вольные наемники местным и даром не нужны, своих кнехтов хватает… Если б не этот вербовщик, пришлось бы точно до столицы подаваться.

Мадельгер мечтательно вздохнул:

– До правления ведьмы в Ругее было столько прекрасных осад… Бароны вольные города захватывают, князьки между собой воюют… А сейчас?

– А сейчас радуйся тому, что мы какой- то караван для сопровождения нашли.

– Думаешь, это караван? – поморщился ландскнехт, хватая за плечо замечтавшегося Кайо, с интересом разглядывающего лепнину на каком- то здании, и вытаскивая мальчишку буквально из- под копыт мчащегося коня.

– А что еще? – удивился Барнхельм, обходя мирно хрюкающую свинью.

– Вербовщик говорил о бароне. Вряд ли дворянин занимается торговлей.

– Может обнищал?

Под ноги кинулась стайка поросят, чудом никого не сбив. Кайо радостно вцепился в полосатого кабанчика – не иначе, как мамаша с диким вепрем загуляла – но тут из- за угла шагнул мрачный хозяин свиней и, дабы не объяснять, что ребенок всего лишь хотел погладить зверушек, хрюкающего пленника пришлось отпустить, а самого ученичка поспешно утащить вверх по улице.